Владимир Михайлович Андреев - Два долгих дня

затылок. Солнцу нет дела до того, что идет война, солнце совершает свою повседневную работу.

— Эй, маэстро! — кричит Тарабрин. В мирной жизни Забелин был студентом музыкального училища, собирался поступать осенью в консерваторию… — Эй, маэстро, — повторяет Тарабрин, — вы не подмените меня? — и, не дожидаясь ответа, ловко выскакивает из окопа, отряхивает ладонями землю с брюк, трет руки и, чуть погодя, добавляет с чопорным поклоном: — Пожалуйста, маэстро, на сцену…

Шиниязов копает на другом конце окопа. Он часто плюет на руки, крякает, вытирает рукавом гимнастерки с лица пот. Увидев, что его напарник уходит, он не возмущается и не требует тотчас же смены, он молча продолжает работать, и выражение лица у него не изменилось, осталось такое же деловито-отрешенное и замкнутое. Но в тот момент, когда Забелин подошел к окопу и начал расстегивать ремень, Симоненко метнул недовольный взгляд в сторону Тарабрина, отложил пулемет и, собрав аккуратно промасленную ветошь, спрятал ее в подсумок.

— Вылезай, Шиниязов, — кричит Симоненко и делает движение рукой. — Давай теперь я…

Но Шиниязов уже несколько дней провел в стрелковой роте, он знает, что такое пулеметчик. Чтобы Симоненко рыл окоп? Да разве это можно? Нет, нет, Шиниязов машет руками, он не устал, он еще поработает.

— Давай, Шиниязов, раз смена — значит, всем смена, — явно для Тарабрина повторяет Симоненко, и Шиниязов наконец сдается, кряхтя поднимается из окопа, отдуваясь, трет свое потное красное, словно после бани, лицо.

— Суглинок пошел. Сухой, дьявол, — улыбается он как-то напряженно, одними глазами.

Симоненко прыгает в окоп, потом шарит глазами по брустверу, рукой разбрасывая комья, и выбирает из земли камень.

«Чик-чик…» — разносится вокруг. Склонив свою стриженую, седеющую на висках голову, Симоненко точит лопату.

«Чик-чик…» — разносится из окопа, — «чик-чик»…

Из-за леса, чуть не касаясь макушек, показался самолет. Маленький, тарахтящий У-2. Он летит вдоль реки, мягко склонившись на крыло. Симоненко ткнул в землю лопату и, загородив ладонью глаза, смотрит на самолет. Человек позади летчика, в черном шлеме, глядит с самолета вниз, и Симоненко не удержался, помахал летчику рукой. Самолет сделал резкий вираж и пошел вдоль реки дальше, все глуше и глуше его тарахтенье.

— Начальство оборону смотрит, — бормочет Симоненко, продолжая задумчиво следить за улетающим самолетом, который сейчас не больше спичечного коробка.

Солнце уже прямо над головой. В безоблачном небе снова тихо, только иногда где-то в стороне чисто и звонко нет-нет да и прорвется незатейливый птичий перебор. Рыже-серое поле справа ползет куда-то к горизонту, белые, желтые бабочки летают над ним.

А позади, где проходит большак, там, у переправы, — глухое гудение, это гудение слышится по всей линии дороги и с каждым часом все гуще и гуще…

3

Пришел сержант Селезнев. Сапоги мокрые, в липкой болотной жиже. На правом колене пятно, оступился где-то. Сержант оглядывает вырытый окоп и, сняв новую, с блестящим козырьком офицерскую фуражку, присаживается на траву.

— Метров триста тянется болото, — говорит он, стягивая сапоги. — Метров триста. — Селезнев морщится, разматывая белую в черных потеках портянку. — Пройти, конечно, пешему можно, но с трудом…

Сержант расстилает портянки на Земле и, поглядев на лощину, поросшую кустарником, на взгорок справа, добавляет:

— Пару ячеек выкопайте тут. — Босой, он проходит и показывает, где копать. — Давайте, кто у вас отдыхал. Ты, Симоненко, станови своего козла, — он показывает на окоп. — Поживей давайте, — повторяет он сердито.

Селезнев снова садится на траву, достает из кармана никелированный портсигар с легким табаком, крутит цигарку. Лицо сержанта замкнуто, из-под нависшего чуба, из-под черных бровей настороженно поблескивают глаза. Он все глядит на лощину, откуда только что пришел, где сейчас тихо, спокойно. Легкая парная дымка вьется над кустарником у самого леса — лес там идет сплошняком, и до него около километра. «Через болото, конечно, можно пройти, — размышляет сержант. — Болото тут с изъянами. Если немцы нащупают тут, тогда…»

Селезнев поворачивается и видит, как Забелин с Шиниязовым машут лопатами. Симоненко в окопе занят --">