Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Все это нагоняет тоску, — говорил дядя Фрэнк, когда мы подъезжали к автостоянке. — Все это. Я так себя ругаю. Ведь сам ввел в дом этого типа. Она оставшиеся дни проведет, растирая ему ноги.

— Но, похоже, она с ним счастлива, — сказал Морис, когда машина остановилась.

— Ей семьдесят семь лет. Она слишком стара для такого счастья.

— Никогда нельзя быть слишком старым для счастья, — сказал Морис, открывая дверь.

Силвэниес с папой ждали нас в новом банкетном зале «Уилла», который изначально Гас намеревался использовать, как зал для поминок. Силвэниес, совершенно неотразимый в голубом смокинге с галстуком-бабочкой в розово-белый горошек, напомнившем мне мятное мороженое, бросился к двери, чтобы встретить нас.

— Господи Иисусе, — воскликнул дядя Фрэнк, — ты прямо как прокладка «либрес».

Силвэниес улыбнулся. На лбу у него были капельки пота.

— Это мои зимние цвета, — объяснил он. — Бесс выбрала весь ансамбль. — Он опустил глаза на меня и улыбнулся улыбкой влюбленного змея. — Должен сознаться, волнуюсь. Я же столько лет не женился.

Помимо членов семьи, единственными гостями на этом торжестве были Куинн, папин адвокат, и миссис Роудбуш. При виде меня она улыбнулась, и я удостоверился, что ее искусственные зубы были на месте и в рабочем состоянии. Я уже давно ее не видел, с самого Хэллоуина, и был рад, что она здесь.

В банкетном зале было два больших окна, выходивших на автостоянку, если не считать наших машин, совершенно пустую. В честь такого события Гас закрыл ресторан для посетителей, и это было самое меньшее, что он мог для нас сделать, потому что, по словам дяди Фрэнка, это папа дал ему денег на переоборудование ресторана. Я стоял у окон и смотрел, как падает снег, как он тихо и величественно покрывает своим саваном наш «Бьюик».

Какое-то время я смотрел на снег, потом достал из кармана потрепанную бумажку. Это была мамина записка, которую она написала в моем возрасте. Ее в тот день прислал мне из тюрьмы Бобби Ли, ее и рисунок, странную картинку с изображением звезд и планет на темном фоне и надписью: «Галактика ночью». Написанная на обычной бумаге детским почерком, который я не мог узнать, записка поясняла рисунок: «Галактика ночью, все звезды и планеты на нужном месте, в целости и сохранности. Поддерживая друг друга, они так и будут висеть до самого утра».

— Очень живописно. Снег. Красиво, правда, Тедди? — Это подошел папа.

— Да, — ответил я. И убрал записку.

С той ночи, когда они с Морисом боролись с Бобби Ли на автостоянке, он старался как можно больше времени проводить с Томми и со мной, и хотя временами чувствовалось, что дается ему это с трудом, все же жить ему потихоньку становилось все легче и легче. Иногда он еще удалялся от нас, и мысли его парили где-то не здесь, но все же я знал, что он рядом со мной и всегда со мной останется.

— Кажется, начинают. Нам, вероятно, пора садиться, — сказал папа. Я последовал за ним к недлинному ряду стульев, повернутых лицом к окнам.

Войдя в зал, тетя Бесс в длинном голубом платье с единственной белой розой в руках принялась плакать и проговорила: «О Боже!» Потом она подошла к Силвэниесу.

— Ты просто неземное видение, — сказал он, когда она заняла место рядом с ним перед судьей, другом Куинна. Церемония шла гладко до тех пор, пока Силвэниес не попытался прочитать стихотворение, которое вспомнил, и стал спотыкаться на каждом слове. Когда же тетя Бесс сказала: «Они ждут нас, чтобы накрыть на стол», он замолчал и просто поцеловал ее в губы.

— У меня есть еще кое-что, что я хотел бы вам прочитать, — объявил Силвэниес, разворачивая какой-то клочок бумаги. Дядя Фрэнк пробормотал «Господи Иисусе Христе!», а тетя Бесс опять сказала что-то про стол, но Силвэниес настаивал.

— Это займет всего несколько секунд.

Он надел очки с маленькими стеклами; раньше я никогда не видел, чтобы он носил очки. Оглядел комнату и улыбнулся, нагнетая напряжение. Потом снова свернул бумажку и убрал ее.

— В жизни человек сталкивается со множеством других людей, — начал он своим мелодичным голосом. — И если вам повезло встретить хороших людей, тех, кого вы полюбили, пусть они будут рядом. Ибо вместе вы многое обретете, вместе вы многое узнаете. Друг о друге и о самих себе. — И, закончив, он поцеловал тетю Бесс.

— Это строки из нашего последнего фильма, — сообщил дядя Фрэнк, гордо озирая зал. — Из заключительной сцены.

--">