Габриэль Гарсия Маркес - Тувалкаин, звезду кующий

шейные позвонки. Сегодня я наверняка смогу услышать их ужасающий хруст. Итак. Итак... Прошу прощения, вы не дама с лестницы? Пространство и время. Хотя нет, здесь иначе. Время и пространство. Именно — вверх тормашками! Замечательно. И никто не осмелится теперь заявить, что я трус; не осмелится заявить, что у меня не хватит духа повеситься на дереве или потолочной балке. «Нам с тобой, молодец, без наркотиков — конец!» Кто шепчет это за моей спиной? Нет, сегодня мне шлюхи ни к чему. Пусть попытают себе счастья на какой-нибудь другой лестнице. Завтра меня должны найти висящим под потолком, наподобие плода; мои голосовые связки пресечет веревка. А теперь я намерен объявить: пространство и время... Нет же, время и пространство, всё вверх тормашками! Мне необходимо умереть. Буду там висеть, раскачиваясь. Я уже почти закоченел... Что за черт, да я уже почти разложился! Уж сегодня никто не станет шипеть мне в уши: «Нам с тобой, молодец, без наркотиков — конец!» Издалека доносятся голоса, встревожено выкликающие его имя, голоса, похожие на голос его матери. Слышны могучие удары, стены готовы рассыпаться в прах. Всё как обычно! На шум сбегаются соседи. Сегодня, как и всегда, двери не выдержали напора тел; соседи с неизменным упорством и решимостью желают вырвать его из лап смерти. Зачем же я повел себя трусом, зачем валял дурака? Чтоб я был проклят! Наверное, я просто устрашился этого острого холода, терзавшего мою голову. Как знать, возможно, мне бы более приличествовало быть обнаруженным с моей головой, утопающей в кровавом зеркале? Может быть, чутьё смерти пристало побаловать благоуханием пороха?

Именно в то утро он и обнаружил присутствие другого. В своих мыслях он встречал его повсюду. То он прячется в углу, то — за дверями; он внимательно наблюдал за каждым жестом и движением того, другого. Он приобрел умение распознавать его в любом, даже самом причудливом образе. Следил за тем, как он спасается бегством из столовой, подмешав к пище морфий. Он был практически везде, размножаясь, как и его отец, по дому, на улице, во всем мире. А ночами он слышал его: тот, другой, хватал воздух ртом, стараясь разрушить стены, проникнуть к нему в спальню и там задушить, а потом вонзить ему под веки пылающие иглы и ожечь стопы его ног каленым железом. Но нет. Я отнюдь не намерен спать нынешней ночью. Ведь тот, другой, только и ждет, пока я не засну, чтобы вломиться в двери и обрядить меня в саван. Я знаю: он сгорает от желания вогнать иглы мне под ногти. Мне необходимо защищаться. Я должен как следует затворить дверь и придвинуть к ней пару массивных столов, взгроможденных друг на друга: тогда он не сможет войти. Я непременно закроюсь на замок. Даже на два замка! И потом еще на один. Я закроюсь на десять замков. Или лучше — на тысячу! А вокруг своей постели сооружу баррикаду и вырою ров.

В самом центре комнаты нужно будет повесить колокол. Только где же мне его взять? А кто это там, из угла, задает мне вопросы? Кто там? Колокол. Колокол. Колокол! Интересно, отчего слово «колокол» звенит, как колокол настоящий? Но где же мне достать этот колокол? Сеньорита, я желаю купить колокол. Это для того, чтобы я мог услышать того, другого, когда я сам начну вешаться. Я должен купить целую дюжину колоколов. Скажите, вы не дама с лестницы? Колокол! Прелесть, что за слово! Сеньорита, вы знаете, какого цвета бывают слова? Есть такие слова, которые звучат подобно колоколу. Что вы сказали? Что я не в своем уме? Бу-у-у-м! Один коло... Так я — безумен? Безумен в пространстве и времени! ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО... Именно с прописных букв, и вверх тормашками! Кстати, вы не видели: тот, другой, уже здесь? А вдруг и он поинтересуется насчет дамы с лестницы?

Он почувствовал его физически лишь сегодня утром, когда возвращался домой. Тогда он совершенно уверился в том, что кто-то преследует его буквально по пятам. Стоило ему остановиться — тот, другой, также остановился. Возникла гнетущая, безнадежная тишина, которую никто и ничто не могло нарушить. Оставалось пройти два или три квартала — привычный маршрут — из бара домой. И как уже случалось каждым утром, он почти автоматически следовал своим путем. Но только теперь он знал наверняка: кто-то неизвестный замер у него за спиной. Какое-то время он еще выжидал, стараясь отдышаться и успокоить кровь, прилившую к лицу. Его слух необыкновенно обострился: сейчас он даже был способен услышать, как падает на пол булавка; его уши улавливали любой звук. Где-то далеко --">