Ида Мартин - То, что делает меня / Моя сумма рерум

двинулся в сторону пятиэтажек.

Телефон было жалко до невозможности. Я ждал его с июля, со своего дня рождения. Папа обещал подарок, как только я переберусь к нему. И это было единственной причиной, хоть как-то скрашивающей тягостную неизбежность грядущего переезда.

Сначала я категорически не хотел переезжать, и мы довольно сильно поссорились с мамой из-за этого. Целую неделю не разговаривали, а потом я, понадеявшись, что она передумала, попытался помириться, но, как оказалось, всё наоборот.

— У меня тоже есть право на личную жизнь, — раздраженно заявила она. — Наконец всё стало налаживаться, а тут ты со своими капризами. Семнадцать лет — это немалый срок. Семнадцать бестолковых лет. Только представь!

Подобное заявление было слишком даже для неё, но я решил держаться до последнего.

— Всё это время я занималась только тобой, а теперь у меня появился ребенок.

— Получается, я не твой ребенок.

— Ну, конечно мой. Но далеко не ребенок. У тебя рост сто восемьдесят и нога сорок третьего размера.

— Сорок второго.

— Пожалуйста, прекрати со мной препираться. В прежние времена родители выгоняли детей из дома, как только им исполнялось четырнадцать.

— В прежние времена детей и в жертву богам приносили.

— Никита! Не нужно ёрничать. Это не обсуждается. Летом отдохнешь у бабушки Гали, а с первого сентября, как миленький, отправишься к папе. Счастье, что он согласился тебя взять. Впрочем, это справедливо. Не мне же одной отдуваться.

— Мам, я тебя прошу, — я очень старался договориться по-хорошему. — Хочешь, буду помогать с Алёнкой? Могу на молочку ходить и во всей квартире, хоть каждый день убираться.

— Это всего на год. А как закончишь одиннадцать классов, что-нибудь придумаем.

И так это просто получалось: "всего-то на год". Может, для неё год не срок, а как по мне, так целая вечность. Триста шестьдесят пять дней заточения в невыносимых условиях. А ведь я ничего плохого не сделал, ни в чем не провинился, просто у неё "наконец всё стало налаживаться".

Мама познакомилась с Игорем три года назад в Турции, прошлым летом они поженились, а этой весной родилась Алёнка.

В целом, Игорь был нормальный: ни плохой, ни хороший, обычный сорокалетний мужик — тренер в фитнес-центре, разведенный и повернутый на здоровом образе жизни. Вначале он проявлял ко мне некое дружелюбие, даже радиоуправляемый вертолет подарил, но потом, после их свадьбы я стал для него чем-то вроде мебели. Моё внимание ему тоже особо не требовалось. Зато мамино полностью переключилось на него.

— Ладно, спать я могу и у папы, но можно мне хотя бы в школе своей остаться?

— Это на другом конце Москвы. Полтора часа дороги.

— Мне не сложно, а новеньких нигде не любят. Их третируют и гнобят.

— В таком случае, — откликнулась мама довольно равнодушно, — у папы появится отличная возможность восполнить пробелы твоего мужского воспитания.

Сказала она это с такой долей скептицизма, что мне стало немного обидно за папу. Ведь, пока они не развелись, он занимался со мной не меньше, чем она. Дело в том, что у мамы был бзик — сделать из меня какого-то суперчеловека. Супергения и супергероя в одном флаконе.

С двух лет меня ежедневно водили во всевозможные группы развития, кружки и секции: логопед, йога, ритмика, шахматы, английский, акварель, веселый счет, гимнастика, футбол, легкая атлетика, прыжки с трамплина, уроки красивого письма, литературная мастерская, театральная студия и артистическое фехтование. Перечислять можно было бы до бесконечности.

Кажется, в Москве не осталось ни одного направления, которое бы мы не попробовали, включая лепку из соленого теста и бумагопластику. Хорошо хоть не во все спортивные секции меня принимали и в музыкалке сразу завернули.

В будние дни мама возила меня на своей машине по всему городу, умудряясь одновременно ещё и работать. Я вообще плохо помню её без телефона в руке. У них с подругой бизнес свой, туристический. Очень нервное и ответственное дело, поэтому вечером, когда мы, наконец, оказывались дома, а папа приходил со своей работы, то они начинали долго и неприятно ругаться. После чего папа прятался в моей комнате и читал мне книжки. Он говорил, что я действую на него успокаивающе. А в выходные дни на занятия я ездил с ним. И в кино мы вместе ходили, и на Игромир. Папа, в отличие от мамы, никуда не мчался, не паниковал, не раздражался, и, как ни странно, везде успевал. Одним --">