Джои Гебель - Пытка для гения

недоуменное: «А что?»

— Я тебе не нравлюсь? — спросил он.

— Еще как нравишься, черт возьми! Я просто охрене… то есть, я хотел сказать, балдею от тебя.

Винсент засмеялся и закрыл ладошками уши терьера. Я и не сознавал, каким порой бываю вульгарным и грубым, пока не очутился в присутствии ребенка, равно как не сознавал, насколько часто говорю о смерти, до тех пор пока мне не пришлось присутствовать на похоронах.

— Дело в том, Винсент, что ты блестяще одарен, и я хочу использовать каждую частичку твоей одаренности, чтобы ты мог помочь людям, огромному количеству людей. С твоей помощью они будут развлекаться, не становясь при этом глупее. Вот для чего создан «Новый Ренессанс». Однако способы, которые мы применим, чтобы воспользоваться твоими талантами, совсем не шуточные. Тебе не придется веселиться.

— Значит, я все-таки тебе нравлюсь?

— Очень нравишься, поэтому я хочу объяснить тебе все именно сейчас и предоставить выбор, хотя не должен этого делать. Вели мне проваливать, и я уйду.

— Ничего страшного. Может, у меня все будет хорошо.

— Не будет.

— Будет.

— Я знаю наверняка, что нет.

— Да.

— Нет.

— Да!

— Нет.

— Да.

Через какое-то время я сдался.

— Ну хорошо, Винсент. Ты победил.

Я чуть было не сказал: «Ты сам виноват», но передумал и вместо этого произнес:

— Включай-ка свой ящик, поглядим, насколько все плохо.

Винсент потянулся за пультом, а я забрал с дивана свое письмо и сунул его в карман куртки.

Харлан Айффлер: любимая группа — «Дэд милкмен», любимое телешоу — «Прямой эфир в субботу вечером», любимый кинофильм — «Пьянящая любовь».

Винсент включил телевизор, и я жестом попросил его передать мне пульт.

— Вообще-то кто знает, — сказал я. — А вдруг ты прав? Вдруг ты докажешь мне, что я ошибался, и будешь счастлив, как обычный человек?

Тогда я впервые солгал Винсенту, и с этой лжи началась моя скользкая карьера темного ангела за плечом юного дарования; жестокого хранителя, с безмятежной улыбкой влезающего в настоящее и будущее талантливого ребенка. С этой ложью я привил Винсенту нечто столь же пагубное, как ядовитый порошок, который через много лет тайком подсыплю ему в кофе. Я позволил обреченному созданию, не знавшему отца, заразиться иллюзией надежды и при этом имел наглость смотреть ему в глаза.

II. ВЕРОНИКА

5

Каждую ночь, каждую секунду, все семь дней в неделю ее образ будоражил умы как минимум дюжины снедаемых любовью мужчин. Воспоминания об этой роскошной женщине лишали несчастных сна, превращали в похотливых безвольных слабаков, гипнотизирующих взглядом телефон. Я знаю это, потому что сам был одним из них.

Как в таком непримечательном месте могло появиться на свет столь совершенное создание, навсегда останется для меня загадкой. Тем не менее она вышла из мутного генофонда захолустного городка, будто Афродита из пены морской, и с той поры начался отсчет разбитых ею сердец.

Даже имя ее казалось чересчур красивым для такой дыры, какой был Крэмден, маленький городишко в южной части Иллинойса; слишком изящным и певучим, чтобы грубые скоты и хамы, составлявшие мужскую половину населения города, ежедневно мусолили его во рту. «Вероника, Вероника, Вероника». Имя сверкающим облаком парило над их головами, моментально заглушая ломоту в телах, уставших от тяжелой работы. Я представляю, как они громко шептали его, только чтобы услышать волшебное звучание: Вероника. Ве-е-ро-о-ни-ка-а.

Ее черты были безупречны — ни одного изъяна, ни малейшей асимметрии. Чувственные губы — идеальны. В жемчужных зубах, открывающихся в обворожительную улыбку, — наверняка ни дырочки. Ни одного прыщика на атласной коже. Макияж — безукоризнен, хотя и излишен.

Смотреть на ее миниатюрное тело было сладкой мукой; наблюдать, как она двигается, — истинной наградой. Ее притягательные формы неизменно вызывали присвисты и громкие вздохи восхищенных самцов. Ростом Вероника была всего чуть больше пяти футов, но от макушки до пяток ее восхитительное тело имело все нужные изгибы, причем упругая плоть будто светилась изнутри.

Она была невероятно, невозможно прекрасна. Ее красота разила наповал. Один взгляд этой женщины — и самый отъявленный упрямец был готов согласиться, что силы тяжести не существует.

Все мечтали обладать ею. Все тайно желали ее, и мужчины, и --">