Сергей Николаевич Сергеев-Ценский - Витязи морей

частой пальбы, и людям при них.

В этот вечер три офицера сидели на бревнах, привезенных для ремонта блиндажей и сваленных под нависшей крышей одного из больших таких блиндажей, и кто-то из них сказал, кивнув головой в сторону:

— А вот и наша Прасковья Ивановна вылезла из своей берлоги!

Действительно, в своем коричневом платье, без чепца, загорелая до черноты, на толстых прочнейших ногах, не имевших даже и намека на щиколотки, бастионная сестра похожа была на матерую медведицу, хозяйку леса.

Она подошла к офицерам, всем по очереди подав пудовую руку, и спросила густым басистым голосом:

— А что это вы такое чавкаете, голуби сизые?

«Чавкали» шоколад, которым угощал двух других, поручика и лейтенанта флота, младший из офицеров — мичман. Он же угостил и сестру, отломив ей кусок плитки.

Прасковья Ивановна уселась не с ними рядом, а напротив, на отдельно лежащем, шагах в четырех, бревне, чтобы всех троих было ей хорошо видно, и заговорила как бы в шутку, но тоном вполне серьезным:

— Вот погодите, кончится война, приезжайте тогда в Петербург, — всем троим хороших невест найду… А то что же это? Сколько народу пропадает что ни день, — подумать надо, как это теперь прорехи такие залатать! Все молодые люди об этом стараться тогда должны!

Как будто уже не бастионная сестра эта, а вся целиком грубоватая, но могучая простонародная Россия сидела на смолистом краснокором шершавом бревне, та самая Россия, которая веками старалась пошире и покрепче утверждаться на земле в роды и роды, чтобы и наполнить до границ, и преобразить ее…

И вдруг завопил где-то сзади блиндажа сигнальный матрос:

— На-ша-а… Береги-ись!

И не успели еще офицеры вскочить с места, как большой гаубичный снаряд, пущенный с французской батареи совершенно в неурочное время, оглушительно разорвался в воздухе как раз над Прасковьей Ивановной, не выше как в шести метрах от ее головы… Офицеров же спас выступ крыши блиндажа, под которой они стояли.

И так как все они были артиллеристы с батарей Корниловского бастиона, то не один снаряд из крупнокалиберных мортир был послан каждым из них в этот вечер врагу, коварно отнявшему у славного Малахова кургана его героиню.

На Северной стороне Севастополя, на братском кладбище, схоронили Прасковью Ивановну в общей могиле с теми, кто крепко стоял на страже родины и просто и свято отдал за нее жизнь.

О ТЕХ, ЧЬЕ ДЕЛО ВЫ ПРОДОЛЖАЕТЕ Статья

 В дни, когда войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии завершают освобождение Крыма, мне хочется напомнить вам один из многочисленных эпизодов беспримерной обороны Севастополя в 1941–1942 годах, ибо вы, освободители Крыма, — законные наследники и продолжатели тех, чье мужество и героизм навеки вошли в историю Отечественной войны.

…Лейтенант сказал связисту Девитярову:

— Девитяров, нужно восстановить связь с соседней частью справа.

— Есть, восстановить связь, товарищ лейтенант, — ответил Девитяров и пошел.

Он взял автомат, гранаты, поглубже надвинул свою матросскую бескозырку… Местность была открытая, простреливалась густо.

Краснофлотец полз, стараясь плотнее прижиматься к земле. Ему удалось отползти довольно далеко, пока, наконец, он был замечен. Есть пословица: «Один в поле не воин». Но Девитяров был один и был воин. В него стреляли, и он стрелял в тех, кто хотел окружить его и захватить. Их было семь-восемь против одного.

— Держись, чистокровные! — крикнул Девитяров, начиная работать автоматом.

И вот один из его врагов широко раскинул руки, за ним другой, третий… А четвертый завопил, сам прячась за бугорок:

— Рус, сдавайся!

— Дурак, севастопольцы не сдаются! — ответил Девитяров. Тут же он почувствовал острую боль в плече и сказал: — Ни черта не составляет. Не возьмешь!

…Шестерых заставил замолчать Девитяров, сам в то же время истекая кровью, когда на него двинулся, лязгая и давя кусты, немецкий танк. И боец вскочил с места, мгновенно позабыв про свои раны. Вот когда боевой азарт его достиг высшей точки. Три гранаты были привязаны к поясу.

— Не запугаешь! — вне себя закричал он. — Ура, Севастополь! — и кинулся под танк.

Кто узнал бы о подвиге бойца? Никто, конечно, если бы вскоре после того, отбив атаку, наши части сами не перешли в --">