Юрий Владимирович Павлов (Жорж Швецов) - Колька Чепик

Колька Чепик

Это произошло в прошлом тысячелетии, но не тысячу, а всего лишь сорок лет назад. Я не стал изменять имя главного героя, его уже давно нет на этом свете.

Мы с другом рыбачили на пруду. Часа полтора назад пастухи прогнали через плотину деревенское стадо, значит, время близилось к девяти. Солнце припекало затылок, карась почти не клевал. Мы, молча, смотрели на поплавки.

Вчера вечером, намыв мотыля и приготовив удочки, мы с Сашкой улеглись спать на веранде его дома на стареньком раздолбанном диванчике. Веранда была застеклена, и имела две двери; одна на улицу, другая в квартиру. Время близилось к двенадцати ночи, но спать не хотелось. Сначала мы, просто разговаривая о каких-то своих мальчишеских делах и вспоминая самые смешные события — хохотали, потом стали толкать друг друга и наконец, схватившись бороться, с грохотом скатились с диванчика на бетонный пол веранды. Открылась квартирная дверь: «Мальчишки, вам завтра вставать в четыре часа утра. Саша, если не прекратите шуметь, пойдёшь спать к себе в комнату». Валентина Васильевна строго смотрела на нас. Вскочив с пола, мы улеглись на диван.

Сашкина мама, постояв ещё несколько секунд, ушла.

Через пять минут Сашка уже дрых без задних ног; через несколько минут заснул и я.

Проснувшись от резкого и противно дребезжащего будильника, я дотянулся до него и, нажав кнопку сел на диване. Спать хотелось так, как будто я никогда до этого не спал. С трудом преодолевая желание свалиться на диван и спать дальше, повернулся и стал тормошить Сашку. Оттолкнув мою руку и, промычав что-то, он зарылся под подушку.

Зная, что он меня слышит, я сказал: «Мы опять придём на пруд не первыми». Сашка сел. На него было жалко смотреть. Наконец придя в себя и надев трико и кеды, Сашка встал и мы, выйдя через уличную дверь и взяв свои снасти, пошли на пруд.

«Здорово пацаны!».

Колька Чепик, деревенский балагур и весельчак смотрел на нас, улыбаясь.

Колька был нашим, деревенским. Окончив восьмилетку, до армии работал в совхозе: на ферме, току, на конюшне; в общем разнорабочим. После армии вернулся в совхоз, женился и, поработав снова на подхвате разнорабочим, уволился из совхоза и устроился грузчиком на базу райпотребсоюза. Устроиться на базу даже грузчиком и даже в те советские времена было невозможно, не имея блата. Но Колька приходился какой-то дальней роднёй, седьмая вода на киселе, Сашкиному отцу, а Сашкин отец был директором базы.

Вот тут и началась у Кольки весёлая разгульная жизнь.

Не сказать, чтобы Колька был таким уж красавцем писаным: лицо круглое, кожа белая, курчавилась русая бородка и, непокорно выбивался из-под кепки чуб, лихо закрученный вверх. Сложен Колька был хорошо, широкоплеч и грудь колесом, ходил слегка вразвалку; флотская привычка. Нраву Колька был весёлого, знал кучу похабных анекдотов, поговорок и прибауток, за словом в карман не лез и девкам нравился. И хоть был Колька женат, и имел двоих деток, но не мог пройти мимо юбки какой-нибудь привлекательной блондинки или брюнетки истосковавшихся по мужской ласке и коих было в избытке на базе райпотребсоюза. От одной из таких блядёшек и подхватил Колька триппера.

Рассказал мне об этом Сашка, а сам он подслушал, как рассказывал Колька его отцу. Было смешно, даже в Сашкином пересказе, представляю, как об этом балагурил Колька.

Любка-разведёнка работала кладовщицей. Было ей под тридцать. Указывала Кольке, куда ставить ящики, а куда мешки и всё время наклонялась перед ним, как будто что-то подбирая с полу. Привлекательна была Любка, а поза соблазнительна и не сдержался Колька и шлёпнул по округлой попе, как-бы отодвигая в сторону, чтобы пройти с ящиком. Ладонь будто прилипла к заднице, и Любка замерла, но не отодвинулась и не выпрямилась, а лишь оглянулась и облизнула губы, улыбаясь. Тут и отходил её Колька, завалив прямо на мешки с мукой.

Задыхаясь, и давясь смехом, они обтряхивали друг с друга муку. Любкины глаза блестели, она нагло прижималась к Кольке грудью, тёрлась лобком и притягивала к себе. Но Колька оттолкнул её и, буркнув: «Обед», ушёл.

Работали по сменам и в следующие три дня Колька с Любкой не встречался.

Но на третий день, Колька вдруг заметил, что позывы помочиться стали слишком частыми, а через неделю в уретре появилось жжение. Почуяв неладное, и испугавшись за жену, Колька стал спать отдельно, притворяясь то уставшим, то пьяным. Любку обходил стороной, --">