Ролан Доржелес - Деревянные кресты

знаю, какъ все произошло. Такъ вотъ, пятнадцать дней намъ не платили жалованья, съ начала августа… Ну, а послѣ того, какъ мы нанесли послѣдній ударъ, намъ заплатили все сразу, дали каждому по пятнадцати монетъ. Это истинная правда. И если кто-нибудь будетъ говорить съ тобой о Марнѣ, можешь имъ сказать только одно: битва при Марнѣ это такая комбинація, которая принесла по пятнадцати су тѣмъ ребятамъ, которые эту битву выиграли…

* * *

Въ ноябрѣ ночь наступаетъ быстро. Съ наступленіемъ темноты стало холодно и тамъ, въ окопахъ, возобновилась стрѣльба. Мы поѣли супу въ конюшнѣ, присѣвъ на корточки на соломѣ, нѣкоторые взобрались на ясли, спустивъ ноги.

Солдаты разсказывали запутанныя исторіи о всевозможныхъ звѣрствахъ, но новоприбывшіе, воображеніе которыхъ они хотѣли поразить, не слушали: съ разсѣяннымъ взглядомъ, опустивъ головы, они полудремали.

— Пора спать, ребята, — сказалъ Бреваль, расшнуровывая ботинки. — Земляки провели ночь въ вагонѣ.

Каждый занялъ свое мѣсто съ покорностью лошадей, знающихъ свое стойло. Лемуанъ не рѣшался смять свою великолѣпную подстилку изъ свѣжей соломы. — Жаль… Необмолоченный хлѣбъ…

Малышъ Беленъ тщательно, какъ все, что онъ дѣлалъ, приготовлялъ себѣ постель. Чтобы было теплѣе ногамъ, онъ всунулъ ихъ въ рукава своей тужурки, затѣмъ закутался въ свое большое, вдвое сложенное одѣяло, и ловко, какъ рыбакъ, забрасывающій сѣть, накинулъ на себя шинель. Затѣмъ въ маленькомъ отверстіи вязанаго одѣяла показалась его довольная физіономія: Беленъ улегся.

Демаши смотрѣлъ на то, какъ онъ устраивался, но не съ такимъ восхищеніемъ, какъ я, а скорѣе съ ужасомъ. Затѣмъ съ изумленіемъ, съ какимъ-то все растущимъ испугомъ онъ глядѣлъ, какъ приготовляются ко сну остальные. Когда третій сталъ снимать башмаки, онъ приподнялся на своей соломѣ.

— Но не останемся же мы здѣсь совсѣмъ взаперти, — воскликнулъ онъ, — оставимъ хоть дверь открытой?

Всѣ удивленно посмотрѣли на него.

— Нѣтъ, у тебя лихорадка… — проворчалъ Фуйяръ. — Открыть дверь? Ты хочешь, чтобы мы всѣ подохли.

Мысль спать на одной соломѣ рядомъ съ этими немытыми людьми внушала ему отвращеніе, ужасала его. Онъ не рѣшался сказать это, но испуганно смотрѣлъ, какъ его сосѣдъ Фуйяръ неторопливо разматывалъ свои грязные обмотки и снималъ большіе башмаки.

— Но, вы знаете, это очень нездорово, — настаивалъ онъ, — особенно въ виду того, что тутъ свѣжая солома… Она прѣетъ… Часто бывали случаи, когда люди задыхались… Это бывало…

— Не безпокойся, не задохнемся.

Всѣ готовились спать, тѣсно прижавшись другъ къ другу. Демаши, удрученный, не сказалъ больше ни слова. Онъ всталъ на колѣни передъ яслями и сталъ искать флаконъ въ своей сумкѣ. Затѣмъ онъ неловко, ощупью, завернулся въ одѣяло и, погрузивъ лицо въ платокъ, спрыснутый одеколономъ, замеръ неподвижно.

Запахъ одеколона скоро разнесся по конюшнѣ. Веронъ первый удивился.

— Воняетъ, какъ будто. Это что еще такое?

— Пахнетъ парикмахерской.

— Конечно, тутъ сразу задохнешься, — издѣвался Фуйяръ, понявъ въ чемъ дѣло.

И, повернувшись на лѣвый бокъ, чтобы не слышать запаха, онъ проворчалъ:

— У него всѣ замашки, какъ у дѣвицы, у этого галченка…

Демаши ничего не отвѣтилъ. Остальные безучастно молчали. Сонъ вступалъ въ свои права. Въ темнотѣ слышались, однако, еще голоса болтающихъ.

— Вотъ уже пятнадцать дней, какъ она мнѣ не пишетъ, — изливался шопотомъ Бреваль своему пріятелю. — Никогда она такъ не запаздывала… Знаешь, меня это безпокоитъ…

Одинъ изъ новоприбывшихъ разспрашивалъ Верона, хриплый голосъ котораго я узналъ.

— Когда вы отправляетесь на отдыхъ, въ тылъ, васъ хорошо принимаютъ?

— Гмъ, вилами насъ не встрѣчаютъ, пожаловаться нельзя…

Сюльфаръ, чтобы скорѣе уснуть, ругалъ потихоньку Лемуана, который обѣщалъ найти ромъ и вернулся съ пустыми руками.

— Я научу тебя, какъ искать, морда ты этакая, — бормоталъ онъ. — А еще говоришь о яйцахъ…

Сонъ осилилъ ихъ всѣхъ, одного за другимъ, смѣшалъ воедино ихъ дыханіе, медленное и прерывистое, тихіе дѣтскіе вздохи и жалобные стоны, порожденные кошмарными сновидѣніями.

Снаружи ночь, насторожившись, прислушивалась къ тому, что дѣлается въ окопахъ.

Тамъ было спокойно въ этотъ вечеръ. Не слышно было ни глухого буханья пушекъ, ни сухого потрескиванья ружейныхъ выстрѣловъ.

Одинъ только пулеметъ стрѣлялъ равномѣрно, спокойно; --">