Эрик Кулис - Тяжелый удар; Карусель

полузастывшему — нечего там было бы делать. Одежку-то, разумеется, кое-какую бы выдали, но жизнь в Швеции — для меня уже не жизнь. Человек должен держаться родины крепче, чем утопающий за пресловутую соломинку, иначе он быстро идет ко дну.

Парни грозили бы мне штрафом, но я бы сказал: «Ладно, ребята! Пошутили, и хватит! Можете ехать, я сейчас…»

И, перевернувшись ловко, словно дельфин, со спины на грудь, блестящим кролем понесся бы к берегу. Как торпеда. Спасатели долго смотрели б мне вслед и качали головами.

А я тем временем выходил бы уже из воды, и, ступив на горячий песок, кинул бы кругом скучающий взгляд. Разве это море? Теплая водичка, растрепанный ветром, полузасохший ивняк, детишки с голыми попками, шуршащие под ногами обертки мороженого… Скука зеленая! Другое дело — Северный Ледовитый океан: ревущие валы, низко летящие черные тучи, крик буревестников… Стихия!

Мунтис ногой отбросил вылупившийся только что из своей колючей оболочки коричневый, поблескивающий каштан. «Я должен был летом уплыть за буйки, в этом-то и вся беда. Возможно, поэтому мы и расстались с Шарлоттой. Но я туда не уплыл, потому что не родился пловцом. Сорок — пятьдесят метров, и я уже задыхаюсь, сердце поднимается куда-то в горло…»

Парень брел устало, нехотя, сунув руки в карманы плаща и вздернув плечи. Стал накрапывать мелкий октябрьский дождик, запахло осенью. Мунтис свернул в парк. «В это время года я всегда становлюсь несколько сентиментальным, — подумал он с легкой грустью. — Осыпающиеся листья, голые ветви деревьев, стаи галок… А весной даже не замечаю, как прилетают скворцы. Странно…»

В стороне от дорожки два старика готовились замуровывать дупло столетней липы. Размешивали в ржавой жестяной лохани раствор и громко дивились, как это липа еще не рухнула. Дупло глубиною с человеческий рост было тщательно очищено от трухи, сейчас его наполнят кирпичами и зальют раствором. Мунтис остановился. Старая липа… Однажды туманным вечером в дупле спряталась Шарлотта. Девушку выдал ее смех. А теперь старики готовят раствор, чтобы гуда не юркнула уже ни одна девушка…

Этим летом смех Шарлотты звенел совсем по-другому. «Что ты за мужчина, Мунтис, если не можешь даже доплыть до буйков?..»

Один из каменщиков поднял голову.

— Здравствуйте, — растерявшись, невольно поздоровался парень и, чувствуя на себе взгляды рабочих, поспешно пошел дальше. На счастье, дорожка к карусели сворачивала в сторону. Мунтис ускорил шаг и озабоченно посмотрел на серое осеннее небо. Если вдруг польет дождь, мальчика могут и не выпустить на улицу. А это означало бы нарушение привычного порядка, установившегося в начале июля, незадолго после того, как они расстались с Шарлоттой. Расстались потому, что девушка как-то сказала: «Ты не станешь ему хорошим отцом, Мунтис. У меня даже иногда бывает такое ощущение, что ты его ненавидишь. Оно и понятно — чужой ребенок, не свой…»

Мальчик — его звали Модрис — унаследовал глаза своего отца. Снимок этого человека стоял на ночном столике. Мунтис встречался с Шарлоттой уже год, когда в минуты близости спросил: «Неужели он так и будет наблюдать за нами? Не лучше ли убрать фото в альбом или еще куда?» Шарлотта тогда возмущенно вскинула брови: «Что? Так это ведь отец Модриса!» «Да, но мы же решили начать все сначала…» — «Ты просто не любишь мальчика! Сейчас я в этом полностью убедилась». Мунтис пожал плечами. «Ты равнодушен к нему, — продолжала Шарлотта. — Мальчику нужна твоя любовь, а не эти двухсотграммовые бонбоньерки с леденцами, которые ты изредка догадываешься купить, приходя в гости ко мне!»

Мунтису показалось, что ему нанесли вероломный удар в затылок. «Что ты говоришь, Шарлотта! — Он даже перешел на шепот. — Соображаешь, что ты говоришь? Помнишь, как мы ему покупали новое осеннее пальто, как вместе летали в Ригу, чтобы Модрис изведал ощущение полета, и ходили там в зоопарк смо треть зверей, а пару недель спустя втроем праздновали его день рождения?»

Шарлотта откинула со лба свои отливающие медью волосы. «Это так, но предложила все это ведь я! — упорствовала она. — Ты никогда не сможешь быть для моего сына хорошим отцом…» А на следующий день, когда они выходили из воды, Шарлотта звонко рассмеялась и крикнула: «Какой из тебя мужчина, Мунтис, если ты не можешь даже доплыть до буйков!» И ватага парней, оказавшихся поблизости, принялась с интересом рассматривать Мунтиса…

Вечером того же дня --">