Нина Горланова, Вячеслав Букур - Нина Горланова в Журнальном зале 2001-2003

Таких вечных красавиц, как Ирина Владимировна, мы (соавторы) видели, включая ее, всего три раза. Это одна известная балетмейстер и одна профессор зарубежной литературы. В лицах всех трех дам была та же горечь, как сейчас у молодых комбинезонов, попирающих могилу Машки. Они словно ждали, что их красота весь мир к ногам положит, а вот жизнь постепенно уходит, не прощаясь, а красота, выходит, предатель и не спасла их даже от болезней...

При взгляде на ее вечную красоту комбинезоны прервали свою плодородную лексику и замерли. Свитки чертежей захотели убежать и порезвиться с ветром, а деревянный циркуль потерял свой треугольный боевой вид и прилег набок.

Это кто: Клара Лучко? А где же шляпа? Они толклись вокруг Ирины Владимировны с растерянным видом:

— Вы, женщина, мадам, сударыня, нимфа, идите прямо в мэрию. А нам приказали, мы... здесь пройдет новая газовая трасса вон к тому объекту!

В прихожей Ирина Владимировна увидела кого-то с очень веселым лицом, вдруг вставленным в рамку вместе с малиновым платьем. Так это же я в зеркале! Она позвонила сыну: “Иду в мэрию отстаивать могилу Машки”. — “Ты с ума сошла, я потом не наскребу тебе на лечение, это же чиновники, мама, тебе не стыдно... своей маниловщины?!” Муж в это время гостил у брата на Клязьме.

— Я ордена надену, понял! Ордена и медали...

Сын долго молчал, потом вздохнул и сказал:

— Тебя не переубедишь! Ну, с Богом!

Нусоседи удивились: “Зачем тебе этот революционный цвет платья?”

— А я ведь никогда не спрашиваю, почему вы такие серые! (В серых костюмах.)

Впервые она засмотрелась на рекламу Мосчтототам-банка: банкир в шлеме, на коне поражает перепончатокрылого конкурента. “Хорошо бы силы появились, хорошо бы, чтоб их кто-то дал!” — пронеслось в голове. Вдруг к ней подошел сумасшедший и стал уверять, что Александр Сергеевич Пушкин, да и Лермонтов тоже... унижают его своим “мы”. Кто это “мы”?

— Они и меня включают, а я так не думаю! Скажите: какое они имели право писать стихи от моего имени! Мы!

— Вы совершенно правы, — ответила она и пошла дальше.

Он догнал ее.

— Так, значит, не имели они права писать “мы”?!

— Они имели право так писать, а вы имеете право их критиковать. Все.

Перед выборами фильтр, отцеживающий посетителей, работал в мэрии не так тщательно. Представьте: идет Ирина Владимировна в малиновом платье, с сумкой цвета металлик и с короной из косы. Конечно, ее приняли бы и не только в предвыборное время (если б не по вопросу собачьей могилы). Правда, и сейчас ее принял не сам Лужков, а один из замов, но мы не скажем — кто (а то вдруг ему попадет!).

Ирина Владимировна сказала себе: “Если не отстою могилу Машки, уедем жить в Америку!”

В кабинете висели картины: Шагал, Моранди и Филонов... Зять у нее был художник, и кое-что она понимала в этом. Ловко составлено! Такое же впечатление производил и чиновник — ловкости и современности.

— Я никогда не отстаивала родные могилы! — начала она издалека. — Мои родители похоронены в Пермской области. Водохранилище затопило кладбище. Я молчала. Моя лучшая подруга убита на улицах Берлина. Меня ни разу туда не пустили за все годы советской власти. А теперь уже не найти... наверное. И сил нет ехать да искать!

Между тем она почувствовала, что силы появились, хотя позади не было такого опыта — отстаивания.

— Я сама стала понимать, для чего нужны родные могилы, потому что вступила в такой возраст, когда начала уже с ними обмениваться заинтересованными взглядами.

Чиновник слушал эту хрупкую женщину с уверенным взглядом и думал: “Этот уверенный взгляд сразу перебивает всю хрупкость!”

— Я прочитала, что в двадцать первом веке плотины будут разрушать, а пока продержимся... на собачьих могилках! — И она принялась излагать суть.

В глазах чиновника появилась влага. “Мне не нужно твое влажное понимание! Мне помощь нужна!” — думала Ирина Владимировна.

Он пообещал, что поможет, и по привычке хотел забыть об этом, но тут его как громом поразили слова мэра: “Каждую минуту помните, что выборы на носу!”

На другой день Ирине Владимировне позвонил и представился кто-то из начальства стройки, но она от волнения