Уильям Мейкпис Теккерей - Из 'Заметок о разных разностях'

о двух мальчиках в черном. Лишь только эти малютки уйдут к типографщикам, они станут общественным достоянием. И я прощаюсь с ними. Я благословляю их. Я говорю им: "Прощайте, мои милые детки". Мне, конечно, жаль расставаться с ними, но, впрочем, рассказав уже о них всем своим друзьям, я не намерен больше таскать их за собой.

Прежде всего, в этой незатейливой истории все до последнего слова правда. Но осмелюсь предположить, что именно поэтому она заключает в себе какую-то удивительно любопытную и будоражащую воображение маленькую тайну. Я чувствую себя человеком, который достает в вашу честь последнюю оставшуюся у него бутылку кларета разлива 1825 года. Она - гордость его винного погреба, и, помня об этом, он не отказывает себе в праве похвастать ею. Он поднимает над столом эту изящную бутылку, с любовью взвешивает ее в руке, осторожно наполняет бокалы, затем ставит на видное место и с чувством законной гордости оповещает всех о достоинствах этого вина, замечая, что не прочь бы иметь в своем погребе еще сотню дюжин таких бутылок. Si quid novisti {Если знаешь ты... (лат.) - Начало цитаты из "Посланий" Горация: "Если знаешь ты что-нибудь лучше честно со мной поделись, если нет, то воспользуйся этим" (1, 6).}, и т. д. Буду очень рад этому. Я же клятвенно заверяю, что отдаю самое лучшее из того, что у меня есть.

Видимо, я до конца своих дней так и не узнаю, кто же они, те маленькие мальчики в черном. Это были прелестные создания с бледными личиками, большими печальными глазами и миниатюрными ручками; они были в маленьких башмачках, в рубашечках из тончайшего полотна, а подкладка их черных пальтишек была из самого дорогого шелка. С собой они везли детские книжки, помнится, на разных языках - английские, французские, немецкие. Маленькие лорды, да и только! Они ехали в сопровождении красивой бледной дамы, облаченной в траур, и ее служанки, тоже в черном. По лицу дамы было видно, что ее постигло большое горе. Мальчики играли в вагоне, забирались на скамьи, а она сидела, посматривая на них. Все это происходило в вагоне поезда, идущего из Франкфурта в Гейдельберг.

Без сомнения, это была их мать, и, как мне показалось, ей предстояло вскоре расстаться с ними. Возможно, я подумал, что и мне доводилось расставаться с собственными детьми и как мало в этом было приятного. А может быть, вспомнил, как меня самого когда-то провожала мать, - мы подъехали с ней к остановке дилижанса (на козлах стоял мой дорожный сундучок и саквояж) и подождали там совсем немного, пока не послышался шум пассажирской кареты, приближавшейся с неотвратимостью рока. И вот взвизгивает рожок, сундучок взлетает на крышу, убирают подножку - щелк! До сих пор у меня перед глазами тот осенний вечер, я слышу громыхание колес, сердце мое вновь сжимается от мучительной боли... И ребенком, и уже в зрелом возрасте я никогда не мог спокойно смотреть, как разлучаются родители со своими детьми.

По всей вероятности, подумал я, эти детишки впервые в жизни отправляются в школу - в закрытую школу в другом городе. Мать отведет их к наставнику и, прежде чем оставить их там, скажет знакомые им нежные слова и, ласково напутствуя, напомнит старшему о его долге заботиться о младшем брате, а младшему скажет, чтобы был послушным, чтобы всегда вспоминал в молитвах свою маму, а она тоже будет молиться за своего маленького. Во время нашего недолгого путешествия я и мои спутники успели подружиться с детьми, что же до их несчастной матери, то она была слишком погружена в грустные думы, чтобы участвовать в беседе. Лини, временами она обращалась к сыновьям и затем снова замирала в своем уголке, тихо поглядывая на них.

На другой день, в Гейдельберге, мы вновь увидели эту даму и ее служанку, они направлялись к вокзалу уже без мальчиков. Итак, предчувствие меня не обмануло: они расстались. Эту ночь дети проведут в чужом для них месте. А дома бедная мать будет, наверное, долго стоять у их опустевших кроваток. Что поделаешь, в этом мире всегда где-то льются слезы, расстаются близкий люди, и матери молятся по ночам за своих детей. Мы же в тот день отправились осматривать Гейдельбергский замок: полюбовались видом полуразрушенных крепостных стен, причудливым нагромождением островерхих крыш и сверкающим Неккаром, несущим свои воды средь чарующего ландшафта, исполненного красоты и умиротворенности. После чего нас ждал обед, за которым мы отведали чудесного вина. А несчастная мать в этот день заставит себя съесть только скромный Abendessen --">