Юрий Валентинович Трифонов - Конец сезона

сюда, играл несколько лет в местном «Динамо», был начальником команды, а в последние годы отошел от спорта – работал в угрозыске. Но любовь к футболу осталась у Семена на всю жизнь. Он страстно болел за свою родную команду и особенно мучительно переживал ее неудачи в минувшем сезоне, которые привели ее на последнее место в классе «Б». Сегодняшняя игра динамовцев с победительницей первенства РСФСР, молодой командой Белогорска, должна была решить, кто из этих двух команд останется в классе «Б» на будущий год. Эта игра была нерадостной для динамовцев и для всех болельщиков города. Мало того, что они испили чашу позора, оказавшись на последнем месте, – теперь вообще предстояло бороться за право присутствия в классе «Б». И с кем бороться? С какой-то малоизвестной командой, случайно вынырнувшей на поверхность «большого футбола».

– Как ты узнал, что я приехал? – спросил Малахов.

– Ребята сказали, видели тебя в ресторане. Зачем приехал-то?

– Я проездом. В Москву еду. – Малахов небрежно махнул рукой куда-то, как ему казалось в сторону Москвы. – Заодно игру посмотрю.

– Посмотреть стоит. Как мы их раздавим, посмотришь.

– Не сомневаюсь, – сказал Малахов.

Семен поглядел на Малахова внимательно и сощурил один гл аз .

– Вася, не финти, – сказал он. – Я знаю, зачем ты приехал. Только у нас тебе ничего не обломится, а у них вообще некого брать.

Малахов усмехнулся.

– Почему же некого? – спросил он после паузы. Скрывать от Семена было глупо, к тому же Семен мог чем-нибудь помочь. Когда эта мысль пришла в голову, Малахов уже не жалел, что встретил Семена.

– Да кого у них брать? Я их знаю, видел. Зола, а не команда. Зола, зола! – с неожиданной пылкостью проговорил Семен, и лицо его побагровело.

– А Бурицкого, например?

– Зола! – отмахнулся Семен. – Центральный защитник, что ли? Хотя... Этот ничего. – Помолчав, он повторил: – Этот ничего, Бурицкий его фамилия?

– Бурицкий.

– Он ничего. Малость соображает.

Семен снял плащ, кинул его на диван и заходил по комнате. «Как он растолстел, черт! – подумал Малахов. – А был когда-то худенький, легкий, как стриж. Настоящий краек».

– Они в этой гостинице живут, – сказал Семен, остановившись. – Поговорил бы с ним сейчас – и все дела. Раз-раз – и на матрац.

– Сейчас неловко, – сказал Малахов. – Неловко до игры.

– Чего неловко? Неловко, знаешь, чего бывает? Могу я поговорить, если хочешь.

Малахов на мгновение заколебался.

– Нет, сейчас не надо, – сказал он.

– Эх ты, нюня! Давай я пойду к дежурной, она его вызовет по-тихому. Меня тут все знают. Она мне сделает по-тихому. Ну?

Он горел желанием немедленно принять участие в деле, и Малахов понимал причины этой горячности.

– Чего ты волнуешься, Сеня? Все равно ваши выиграют.

– А кто говорит? Двух вопросов быть не может! – заносчиво ответил Семен. – А я, между прочим, не волнуюсь.

После этого он унялся и больше не предлагал своих услуг.

Было половина второго. Они решили немного пройтись по городу. Семен еще утром сообщил динамовскому тренеру Коле Латсону, что Малахов в городе, и Латсон обещал в два часа подъехать на машине к гостинице, чтобы вместе отправиться на стадион. Конспирация лопнула. Уже все знали о приезде Малахова.

На улице было по-прежнему хмуро и ветрено. Но дождя не было. Семен завел Малахова в какую-то столовую, где у Семена была знакомая заведующая. Пиво там, как правило, не подавалось, но Семен заказал четыре бутылки, и ему принесли. Они сели в отдельной маленькой клетушке, обвешанной холстяными шторами. Это называлось «кабинет». Официант, который приносил пиво и закуску, обращался к Семену с необыкновенной почтительностью: Семена тут все знали. Вот что значит работать в угрозыске.

Они просидели в столовой около часа. Семен не мог говорить ни о чем, кроме сегодняшней игры. Он был словно помешанный – так ему хотелось, чтобы динамовцы выиграли. Даже скучно было с ним разговаривать.

Когда они подошли к гостинице, легковая машина уже стояла у подъезда. На тротуаре рядом с машиной стояли громоздкий, в потертом кожаном пальто Коля Латсон и начальник команды Сергеенко, маленький, румяный, в щегольском макинтоше и в серой кепочке из букле, такой же, как у Малахова. Малахов поздоровался с ними. Сели в машину.

– Зачем пожаловал, Василий Игнатьич? – спросил Латсон.

Малахов пробормотал что-то насчет Москвы, но ни Латсон, ни Сергеенко не проявили проницательности Семена. Мысли их были заняты предстоящей --">