Борис Николаевич Полевой - На диком бреге

холит… В колхозах уборка, а такой верзила — грибки.

Порыв ветра, густо настоянного на запахах сохнущей травы, лесной прели, прибрежных осок, сбросил с плеч Дины пальто. Муж снова бережно укрыл её, обнял за талию. В это мгновение бородач поднялся и вновь поглядел на них. Теперь светлые глаза его молчали, и всё-таки Дине почудилось, что в зарослях бороды прячется невеселая, недобрая усмешка.

— Ну, видел, видел? — возбуждённо зашептала она.

На этот раз и Вячеславу Ананьевичу почудилось в этом человеке что-то знакомое. Появилось ощущение безотчётной тревоги, и, чтобы жена не заметила этого, он ласково отвел её на другую сторону палубы. Тут парни и девушки в туристских костюмах, в ватниках, в куртках с молниями, в свитерах, привалясь друг к другу, пели, почти выкрикивая припев:

Едем мы, друзья, в дальние края,

Станем новосёлами и ты и я.

— …Вот они, покорители Сибири! — воскликнул Петин, останавливаясь у поручней прямо над хором. — Они по воле партии разбудят этот богатейший край, создадут гигантскую электростанцию, зажгут огни новых городов. — Песня внизу была допета, кое-кто из молодых людей с интересом посматривал наверх, а Петин взволнованным голосом продолжал: — Здесь будет великое сибирское море, все эти скалы уйдут под воду, а по берегам, которые и не увидишь отсюда, разместится гигантский промышленный комплекс: металл, бумага, цемент, химия, сборные дома, мебель…

Дина подняла на мужа серые глаза. Во взгля де было откровенное восхищение.

— Как всё-таки хорошо, что я поехала с то бой!

— …Вячеслав Ананьевич, идите к нам! — кричал снизу Пшеничный. Стоя в центре круга, он дирижировал самодеятельным хором.

Петин, улыбаясь, приветливо помахал рукой:

— Некогда, друзья. — И, держа жену под руку, повел её вдоль палубы. — А ты колебалась…

— Нет, нет, я теперь ничего не боюсь, нипочём не жалею. Квартира, удобства, да бог с ними, с этими удобствами! — И, прижавшись к мужу|, она сказала: — Знаешь, я всё думаю, если бы не этот Литвинов, который свяжет тебя по рукам и ногам, как бы ты там, в Дивноярском, развернулся, с твоими знаниями, с твоим умом, с твоей смелостью…

— Ничего, милая, мы с ним как-нибудь сработаемся. Когда-то и Литвинов был интересным инженером, неплохим организатором, но годы, годы… Если бы не все эти его знакомства — учился с одним, работал с другим, где-то помог третьему, отдыхал с четвертым, с пятым, с десятым… В сущности, он мятый пар, но знаешь, как у аппаратчиков: личное дело Литвинова стоит на первой полке. И будет стоять, пока он сам оттуда не упадет. А Литвинов не упадет… Но нас с тобой это не касается. Я ему нужен. Вот увидишь, как он меня встретит. К тому же ты видела: первый секретарь нас провожал. Он ему, конечно, позвонит… Это тоже имеет значение. Ну, что ты задумалась? Все будет хорошо…

— Нет. Я уже не об этом. Я опять о нем. — Дина повела тоненькой озябшей рукой в сторону бородача. Теперь он стоял без фуражки, опираясь локтями о поручни перил. Ветер трепал волнистую, заметно поредевшую на темени шевелюру. Корзинка с грибами стояла у стены. Толстая девочка лет восьми-девяти со щеками-булками, с рыжей, туго заплетенной косой, с коротким носиком, густо поперченным веснушками, присев, рассматривала грибы. Худой, голенастый, длиннорукий и светловолосый паренек лет пятнадцати с не меньшим интересом рассматривал старый футляр, в котором пряталось недоступное для взора ружье.

— Какие грибки кожаные! — общительно заявила девочка, явно стараясь привлечь внимание их неразговорчивого владельца. — Неужели вы один столько наискали? Дедушка, можно их посмотреть? — И любопытные пальчики осторожно пробежались по прохладным замшевым шляпкам.

— У вас ружье какого калибра?.. Вы его заряжаете дробью или жаканом? — вежливо спрашивал подросток, подчеркивая свою осведомленность в охотничьих делах, — Жаканом, конечно? Ведь в тайге сейчас небезопасно. Говорят, к осени медведи злы… — И виновато пояснил: — Я это… читал.

— Сашко! Смотри, грибки-братики… Нет, наверное, сестрички, под одной шляпкой.

Бородач стоял неподвижно. Он, как казалось Дина, даже отворачивался от детей. Сашко, снедаемый любопытством к ружью, к патронташу, к самому бородачу, делал вид, что не замечает подчеркнутой неразговорчивости незнакомца. Но девочка, которую брат назвал Ниной, была не такова. Она решительно дернула бородача за руку:

— Дедушка, это --">