Николай Петрович Балаев - Туманная страна Паляваам

к столу. — За тем и пришел.

Валька роется в кармане и выбрасывает на стол серую книжечку:

— Тут семьсот с небольшим. У пьяного брал. Нехорошо, конечно, а что сделаешь? На прииск иногда залетают настоящие бичи. Трезвого в минуту обчистят.

— А остальные? — спрашивает Вовка. — Неужели…

— Сестра у него на «материке» без мужа, с двумя пацанами. Он, как приезжал, первым делом ей отстукивал. Почти половину. Не жилец, говорит, она, болезнь у нее какая-то трудная. Как отыскать ее теперь?

Сначала мы молчим, переваривая эту новость. Вот ведь как, прилепили человеку ярлык и решили, что все ясно. А он-то, оказывается, свой в доску парень… Был и есть.

— Найдем, — говорит Вовка. — Раз плюнуть.

— Если посылал, на почте копии квитанций с адресом есть, — добавляю я.

— Точно! — кричит Валька. — Ну, действуйте, а я побегу, вечером в рейс. Живите хорошо!..

— И так бывает, — задумчиво говорит Вовка, когда за Валькой закрывается дверь.

— Удобная у тебя мораль, Вовка, — неожиданно для самого себя говорю я. — «Не наше дело» называется. На этой морали человечество три формации отмахало. И в четвертой ухитряются некоторые, живут.

— Это ты слишком, — обижается Вовка. — Но не надо лезть во всякую дырку. Затычка, она и есть затычка. Попользуются и выбросят.

— А ты не затычкой, ты фонтаном лезь.

— Что ты привязался? Вместе жили год, и я всегда делал, как все.

— Давай проверим еще раз, — спокойно говорю я. — Завтра утром отыщем адрес сестры бригадира и пошлем ей деньги. И те и свои. Хоть бы по половине. Как?

Я испытующе смотрю на него. У Вовки чуть подрагивают губы.

— Идет, — вдруг говорит он. — Только чуть меньше. Тысячу в апреле по моему заявлению отправили жене — аванс требовали под хибару. Можешь проверить.

Мы глядим друг другу в глаза и начинаем потихоньку смеяться. Громче и громче.

— Ладно, — говорит Вовка, — посмеялись… Побегу я. До вечера.

Смотри ты, выдержал, думаю я. Теперь он и в своей прекрасной усадьбе будет жить как надо. Такое не забудешь. Ну, а я что буду делать? Снова в тундру? С геологами? И — порядок? Не совсем так. Последнее время я мучительно искал причины Ленкиного молчания. Искал сложное, а нашел простое. Что связывало нас? Первое школьное чувство, робкие поцелуи в подъезде, кино на мамины деньги… Все чужое, не наше. И чувства чужие, из книг и фильмов… Вот все и разладилось, не успев по-настоящему начаться.

Я иду среди исхлестанных пургами домов по крупной гальке. Здесь все улицы засыпаны галькой. От весенней грязи и летней пыли.

Иду и подкидываю на ладони кристалл касситерита. Он сияет всеми гранями. Так и человек. Сотни граней. И в каждой — неповторимое.

Навстречу идет Рита.

— Здравствуйте!

— А вы совсем почернели, — смотрит на меня Рита. — Это ваш домик там, за прииском?

— Наш.

Мы тихо идем по улице. Я достаю из кармана и отдаю ей тот самый конверт с летящим лайнером, который увел его от нас, поманив счастьем… Я нашел его в ватнике Леонида, который он снял тогда, чтобы надеть свитер.

— Я привез вам его тетрадь.

— Значит, она не пропала? Как хорошо… Но вы оставьте ее себе — у меня есть письма, в них все его стихи…

— Спасибо, — говорю я. — Где вы теперь?

— Работаю. На промприборе. Девчата организовали на прииске бригаду. А вы?

— Пойду в поле с геологами. Хочу глянуть на речку Паляваам. Мы с ней крестники, но еще не виделись.

— Далеко, — говорит она. — Там тяжело.

— Работа, — пожимаю я плечами.

Мы давно уже вышли из поселка, домики тесной кучкой толпятся за спиной, а вокруг лежит тундра.

Похрустывает под ногами галька. Высоко над головами курлычут птицы. Немереное у них за крылом. И у меня самого такое чувство, словно после долгого и трудного путешествия я возвращаюсь в давно утерянный и вновь найденный дом.

--">