Наталия Зоревна Соломко - Его звезда

собравшись с духом, проскользнул в подъезд и помчался по лесенкам — вверх-вверх-вверх — к чердачному люку.

Люк был закрыт — большой амбарный замок запирал дорогу в небо…

В пятиэтажном было четыре подъезда и дисциплинированный управдом: инструкция предписывала держать люки закрытыми — и они были закрыты. На каждом скучной серой краской было начертано, в какой квартире хранится ключ…

Мих-Мих хотел достать звезду с неба, но он не был совсем наивен и понимал, что ключ от чердака ему не достать.

Оставался один путь на крышу — пожарная лестница. Мих-Мих вышел из подъезда и лег в траву. Лезть по пожарной лестнице он боялся.

Небо почернело, у горизонта кто-то включил луну, и она бродила по дальним крышам, ссоря котов. Выбранная Мих-Михом звезда чуть-чуть поднялась над домом.

— Миша… Ми-ха-ил! — снова позвала мама.

— Он еще не приходил, — ответил Длинный Юрка.

Из сияющего светом подъезда вышла девочка по имени Светка и пошла по траве прямо к Длинному. Она прошла совсем рядом. Мих-Мих закрыл глаза, чтобы его не увидели.

Прошелестела трава, и Юрка на скамейке сказал незнакомым голосом:

— Это ты?

Мих-Мих открыл глаза: звезда поднялась еще выше, а под ней тепло и разноцветно горели окна.

Захотелось домой.

Мих-Мих встал и пошел к пожарной лестнице.

До нижней перекладины было далеко — целый метр, даже если встать на цыпочки и вытянуть руки.

Мих-Мих облегченно вздохнул и подпрыгнул, зная, что не достанет. Можно было идти домой.

Страх уходил из души. И было ясно, что ничего тут не поделаешь, все останется на своих местах: звезды на небе, а Мих-Мих — внизу, на земле. Потому что у каждого своя дорога. Взрослый мог дотянуться до перекладины, а мальчишка-первоклассник — нет. Так оно и было задумано, и оттого, что все решалось вдруг так просто и никуда не надо было лезть, Мих-Миху стало легко, весело и стыдно.

«Завтра… — подумал он. — Попрошу Длинного, он подсадит… А сейчас уже поздно… дома попадет… Завтра — обязательно…»

Но это была неправда. Потому что завтра небо не станет ниже, а ты — смелее: небо было всегда, и всегда оно было высоким, а смелость приходит к упрямым.

«Мама сердится…» — подумал Мих-Мих.

Это взрослые умеют отступать красиво. Мир их похож на каменный лабиринт — можно годами бродить среди стен и сгинуть, не найдя выхода. И сладко забыть о несбывшемся. И, если отступать с выражением высокой доблести на лице, кому придет в голову, что победные звуки труб — ложь, потому что трубачи — люди маленькие, и трубят, что велено…

— Ми-ша! — тревожно разнеслось над темным двором.

Мих-Мих посмотрел, куда спрятаться, и увидел ящик. Он стоял у забора, большой, деревянный, а рядом — еще один, поменьше.

— Юра! Мишка не появлялся?

Длинный не ответил. Он, ссутулившись, сидел на скамейке, рядом сидела девочка по имени Светка.

— Здесь он где-то, — раздраженно произнес дядя Вася. — Прячется, паршивец…

— Ох, Василь Васильич, загоните его домой, ради бога! — попросила мама.

— Загоню, — пообещал дядя Вася. — Пороть их надо, вот что!

— Жалко, — вздохнула мама.

— На жалости далеко не уедешь! — сказал дядя Вася убежденно. — Пороть надо, потом сами спасибо скажут!

«Глупости какие», — подумал Мих-Мих, перетаскивая ящики к лестнице.

Дядя Вася ходил по двору — он разыскивал Мих-Миха, а Мих-Мих осторожно лез на ящики. «Неужели выпорют?» — подумал он, выпрямляясь на шаткой деревянной пирамидке и вытягивая руки.

Теперь до перекладины оставалось совсем немного.

«Допрыгну…» — понял Мих-Мих.

…Ящики с грохотом упали, откинутые толчком, Мих-Мих висел, вцепившись в перекладину, и с ужасом ждал свистящего шепота:

— По-пал-ся!

Было тихо.

Мих-Мих с трудом подтянулся и лег на холодную перекладину животом. Так ему пришлось пролежать несколько минут, потому что внизу, наконец, появился

--">