Семен Михайлович Бытовой - Десять тысяч лет

оставляя никаких признаков волнения.

Трофим Михайлович не раз собирал на совет своих бывалых пограничников, просиживал с ними долго в тесной, полутемной канцелярии, выслушивал каждого. Потом он стал приглашать к себе жителей приамурского села и за кружкой чаю заставлял их воскрешать в памяти давно позабытое. Однажды, после беседы с ними, начальник заставы приказал старшине Михайле Перебейносу оседлать коней. На своего Изумруда сел Скиба, а двух других «монголок» подвели к старикам таежникам. Втроем они поскакали в «дороховский» распадок и провели там весь день.

Прошел месяц. Стоял сухой, солнечный октябрь. Из Маньчжурии стаями летели фазаны на наш, богатый кормом Колхозный берег. Старшина заставы никогда не пропускал фазаньей поры. На утренней зорьке отправлялся он в Широкую падь пострелять птиц. Однажды, возвращаясь с удачной охоты, он заметил у входа в ущелье примятый куст малины. Старшина остановился, внимательно осмотрел его и тут же обнаружил, что несколько веток были срезаны ножом. Отыскав в траве одну ветку, которая еще источала сок, Перебейнос пришел к выводу, что кто-то проходил здесь недавно. Он стал припоминать, кто из пограничников посетил Широкую падь, и оказалось, что за последние сутки нарядов здесь не было. Кроме того, где бы ни прошел пограничник, он не срежет ветки, не сорвет цветка, не станет вводить в сомнение своих же товарищей. Мысль о том, что здесь мог появиться чужой человек, заставила насторожиться. Перебейнос поспешил на заставу.

Скиба, внимательно выслушав старшину, откинулся на спинку стула и с обычным своим спокойствием сказал:

— Хорошо, можете итти!

Не успел Перебейнос шагнуть к порогу, как начальник остановил его:

— Узнайте, вернулся ли Аронин с Грозой?

— Нет, он все еще на правом фланге, — ответил Перебейнос, ничуть не удивляясь тому, что начальник, по своей привычке, спрашивает его о том, что отлично сам знает.

— Срочно вернуть!

И вскоре усиленный наряд, во главе с младшим сержантом Арониным, отправился к ущелью. Поиск продолжался всю ночь, однако существенного ничего не дал.

Аронин вернулся на рассвете усталый и сразу пошел к начальнику. Скиба, расспросив его подробно, развел руками:

— Опять камень упал в воду!

3

У Трофима Михайловича Скибы завелось нечто вроде «личного дела» нарушителя границы. Начальнику заставы еще не было точно известно, какая из четырех фамилий была настоящей фамилией человека, который жил когда-то в распадке, на краю села. Под большим вопросом стояло в «деле» и то, в каком именно месте была злополучная «щель», через которую ходил Корнилов-Попов-Сорокин-Меркулов. Но многие другие данные уже не вызывали сомнений.

Скиба опять провел в заброшенном домике целые сутки. Домик почти сгнил, покосился на бок, сквозь дырявую крышу текли потоки дождевой воды. Казалось, что́ могло остаться в нем от тех далеких лет? Но начальник изучал его так внимательно, словно ключ к разгадке тайны находился здесь...

Зимой участились случаи нарушения границы. Во время сильных снегопадов, метелей, под покровом темноты крались через ледяной Амур одиночки, группы, но везде опасных врагов настигали наши бдительные пограничники. Тогда японцы подняли с насиженного места целый поселок и, угрожая жителям расстрелом, заставили их перебраться на наш берег...

...Ночью женщина, закутанная в одеяло, светила у фанзы тусклым, мигающим фонарем. Двое мужчин вывели из-под навеса буйволов и принялись запрягать их в сани. По торопливым движениям людей старший наряда, сержант Иван Шатов, догадался, что они куда-то собираются ехать. Он подал условный знак ефрейтору Лобзикову, и тот приблизился к нему. Пограничники залегли у дозорной тропы, и весь тот берег, освещенный луной, был перед ними как на ладони. Давно они изучили жизнь в поселке. В семь часов вечера обычно наступала тишина. Люди запирали фанзы, гасили огни и не выходили на улицу. А тут вдруг среди ночи такая суета... Шатову не верилось, чтобы это происходило без ведома японской жандармерии. Видимо, получен приказ покинуть поселок. Пограничники видели, как маньчжуры нагружали сани мешками, цыновками, домашней утварью. Из самой крайней фанзы двое мужчин вынесли тяжелый котел, поставили его поперек саней и накрыли соломой. Следом за ними вышла женщина, кого-то окликнула и вернулась обратно в фанзу, сильно хлопнув дверью.

Спустя немного времени люди тронулись в путь. Впереди шагал --">