Игорь Алексеевич Акимов - Баллада об ушедших на задание

мне стал задавать вопросы – ты меня немедля раскусил бы.

– Ах, вот как…

– Да. К сожалению, – только по книжечкам, по путеводителям, по фототеке кое-что освоил… Сколько тебе понадобится дней?

– Три.

– Много, Алексей Иннокентьич. Проси два.

– Я не могу с вами торговаться, товарищ генерал. Лишних дней мне не нужно. Я с ним поговорю только один раз. Но произойдет это на третий день.

– Так ведь и я не из любопытства прошу тебя провернуть это поскорее. Посуди сам: он у нас получает домашнее задание освоить свой родной город… Не Берлин, скажем, не Мюнхен и даже не Бремен, до которого, кстати, от Гамбурга рукой подать. – Генерал ткнул пальцем в карту под плексигласом, но ни он, ни Малахов туда не посмотрели. – Именно Гамбург!.. Что – это я тебя спрашиваю, Алексей Иннокентьич, – должен при этом подумать опытный разведчик?

– Он решит: контрразведка уже все знает.

– Вот видишь… Значит, что он сделает? А то, что сделает на его месте любой здравомыслящий человек: улучит момент – и дай бог ноги.

– Я надеюсь, товарищ генерал, вы ему не оставите такого шанса.

– Я тоже надеюсь, но представь, чего это будет стоить!.. Уступи, Алексей Иннокентьич.

– Не могу, – твердо сказал Малахов. – Вам предстоят, конечно, нелегкие деньки. Но если хотите знать мое мнение, я уверен, – ничего не произойдет.

– Полагаешь, пойдет на риск?

– Да. У него будет время подумать. И, успокоившись через несколько часов, он поймет, что, может быть, это всего лишь случай. Дикое совпадение – и все. И, прикинув шансы, он будет продолжать игру.

Генерал вздохнул.

– Будь по-твоему, Алексей Иннокентьич. – Засопев, достал из письменного стола скоросшиватель, бросил на плексиглас. – Это тебе. Личное дело Масюры. Может, захочешь в памяти освежить.

В его голосе промелькнула едва уловимая ирония, но Малахов сделал вид, что не заметил ее.

– Благодарю.

– Для тебя приготовлена хорошая комната. Южная. С таким вот окном, – генерал кивнул вправо. – Вида на реку нет, но сквер отличный и под окном две березы. Спать, правда, там не очень удобно. Диван. Но тащить туда кровать специально – значит привлекать лишнее внимание.

– Ничего. Обойдусь.

– Я так тоже думаю. Все материалы по Гамбургу там. И кинопередвижка установлена. Дать киношника в помощь?

– Спасибо, товарищ генерал. Сам управлюсь.

– Тем лучше. Кстати, подполковник, надеюсь, ты уже дал своим людям задание еще раз прощупать всю легенду Масюры?

– Если не возражаете, пока наши подозрения не доказаны, будем называть это биографией.

– Охо-хо! С тобой не просто работать, Алексей Иннокентьич.

– Покажите, с кем работать просто, товарищ генерал.

– Как я понимаю, ты этого не сделал?

– Так точно.

Генерал уперся в Малахова тяжелым взглядом, который, впрочем, подполковник выдержал спокойно; и генерал не стал спешить высказывать все, что он по этому поводу думает.

– Объяснитесь.

Впервые за сегодняшний день он обратился к Малахову на «вы». Очевидно, то был дурной знак.

– Шесть недель назад, перед тем, как рекомендовать Масюру в вашу школу, нами было сделано все возможное, чтобы установить его прошлое. Вы знаете, как это трудно на оккупированной территории. Многих учреждений не существует вообще, людей разбросало, да так, что следа не отыщешь. А сколько погибло потенциальных свидетелей. А из живых слова не вытянешь: боятся. Боятся провокации. Боятся говорить правду и боятся лгать… А с каким риском связана каждая справка, добытая из сейфов оккупационных властей! Да ведь и не проверишь, сколько в ней правды.

– Мне все это отлично известно, подполковник. Но трудности – не оправдание.

– Я считаю, в повторной проверке не было нужды.

– Подозреваю, Алексей Иннокентьич, ты что-то все-таки придумал, – помолчав, сказал генерал. – Чего тянешь? Выкладывай.

– Сейчас проверяются уцелевшие гологорцы.

В Гологорском партизанском отряде началась лесная жизнь бывшего учителя Масюры. Осенью сорок третьего года, в самый разгар танковых сражений за правобережную Украину, за Киевщину и Житомирщину, отряд был окружен в каких-нибудь полутораста километрах от фронта. Операцию проводили части абверовской дивизии «Бранденбург-800» при содействии недавно вышедшего из боев и едва успевшего принять пополнение пехотного полка. Гологорский отряд был уничтожен весь. Уцелели только пятеро разведчиков, да и то лишь потому, что еще до окружения ушли с заданием в Золочев. Потом --">