М Зотов - Семеныч

раскаленная докрасна стружка и падает за станок. Проход сделан. Анохин снова подводит резец, и снова сверкает в воздухе снятая стружка.

Семеныч невольно отодвигается. Ему кажется, что стружка должна обязательно упасть на проворные руки Анохина.

— Что, отец, страшновато? — Анохин задорно взглядывает на Семеныча живыми черными глазами.

Старик молчит.

— Твой ученик, твой… Не забыл еще… А теперь, видишь, что получилось? Скоростник! — не без гордости говорит Анохин.

— Опасная вещь… Аж глядеть боязно…

— Я это дело еще не совсем освоил, — делится своими соображениями Анохин, — Думаю вот отвод стружки устроить… Может, присоветуешь что? А?

— Непривычное дело. Скоро больно!

Заинтересовавшись их беседой, подходит фрезеровщик Угольков.

— Что, старый, смотришь? — спрашивает он Семеныча. — Учиться, что ли, пришел?

— Чему учиться-то? Глаза выхлестывать?

— А неужто, как ты, у станка возиться?

— Лучше повозиться, да с толком…

— Не видно что-то толку у тебя.

Семеныча так и передернуло:

— Смотря кто глядеть будет… Ежели ты, так ничего и не увидишь!

— Нет, устарел ты на такие дела! — решительно говорит Угольков. — Там у себя на станке всю жизнь проспал…

У Семеныча даже затряслись руки:

— Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!..

— Ну, ну, довольно! — вступается вдруг за Семеныча Анохин. — Не обижать старика!..

Семеныч некоторое время смотрит то на одного, то на другого станочника, будто выжидая. Потом, махнув рукой, — что, мол, с вами толковать-то? — идет к себе.

— Подумаешь, взялись… Как бы я вас сам на старости лет всех не поучил! — разговаривает он сам с собой по дороге.

Видно по всему, что старик крепко задет за живое… Брошенные им резцы валяются у станка на прежнем месте. Старик поднимает их и несет затачивать. Один он затачивает по-старому, а другой как-то по-иному. Однако в работе они быстро выходят из строя. Первый почти тотчас же, а второй немного позже. Упрямый старик затачивает их вторично, и опять резцы быстро приходят в негодность. Но, видимо, старик уже подметил в их работе что-то полезное для себя. Он долго и тщательно их осматривает. Появляется желание «прочистить мозги» — понюхать табаку. Но какая-то внезапно мелькнувшая в голове мысль заставляет его забыть об этом.

— Стой, стой…

Сунув табакерку в карман, он хватается за резец и почти бегом направляется к точилу. Ему кажется, что если удачная мысль ускользнет, то он уже никогда ее не поймает. Теперь он ведет заточку с учетом предыдущего опыта. Не тонкий конец, а более массивная часть резца должна сначала врезаться в крепкую сталь. Устанавливая резец на станке, он с тревогой спрашивает себя: «А что, если ошибся? Ограничится ли все одной поломкой резца? Может, пострадает и сам станок, на котором я отработал столько лет без поломок?» При одной мысли об этом старику становится не по себе. Но, вспомнив, как он называет про себя, «опасную» работу скоростника Анохина, Семеныч все-таки решается рискнуть, и, еще раз проверив установку резца, он, не снимая руки с выключателя, осторожно пускает строгальный. Из-под резца, синея и дымясь от нагрева, ползет невиданной толщины стружка. Расширенными от волнения глазами старик смотрит на нее. Кажется, вот-вот резец разлетится в куски. Но один проход уже сделан, а резец, сверкая лезвием, стоит, как новый! Семеныч, облегченно вздохнув, отирает с лица пот. Не дав как следует остыть стружке, подхватывает ее и, перекатывая с ладони на ладонь, осматривает.

— Так, так, та-а-ак… пойдет дело, пойде-е-ет…

Он уже смелее включает станок, а сам берется за масленку:

— А ну давай, старый, вывози… Еще маленько… Так, так… Ходом пошло, ходом… Давно бы так-то…

Часа через два штамп был обстроган окончательно.

От такого успеха Семеныч теряется. И, вместо того чтобы снимать готовый штамп со станка, он как-то бестолково топчется на месте. Успокоясь немного, старик осматривается по сторонам и тут только замечает подошедшего парторга. Подняв с попу кусок стружки, тот с интересом рассматривает ее.

— Ты что это, Михаил Трофимыч, аль диковинку какую нашел?

Парторг прикидывает на руке вес стружки…

— Да вот гляжу, больно уж стружечка у тебя увесистая!

Семеныч лукаво прищуривается:

— А что, разве нельзя?

— Очень даже можно… Только вот мне непонятно, как ты исхитрился?

— С перепугу это я…

— Ты все шутишь, старина, а я --">