Леонид Максимович Леонов - Русский лес

этот зловещий исторический лик был существенным и для переживаний творца Грацианского. В целом же скользкая двусмысленность этого персонажа столь же художественно безупречна, как и прямодушие и открытость Вихрова — до наивности, до беззащитности.

Вихров тысячью видимых и невидимых нитей связан с давним российским прошлым: и поэзией своего крестьянского детства, и своими хождениями по Руси, хождениями по мукам народным (ради той пытливой любознательности, которая так была свойственна молодому Горькому, и благодаря тому пренебрежению к трудностям, которым отличалась демократическая русская интеллигенция); он связан с прошлым и идеями ответственного лесопользования, воспринятыми им от лучших представителей отечественной науки той поры, когда идущая в народ интеллигенция считала своим высшим долгом сохранение общего народного достояния — земли и всего того, что в ней и на ней находится; связан Вихров и с очень далеким прошлым страны, с глубью ее веков, патриотическим пафосом и исторической патетикой своего слова о судьбе русского леса, произнесенного им трагической осенью 1941 года перед студентами. Вихровская лекция — лучший образец леоновской публицистики, органически вошедшей в роман как неотъемлемая часть — и в его лирическую стихию, и в реалистический портрет героя романа Ивана Матвеича Вихрова.

Этот созданный писательским знанием и воображением портрет сохранил для нас и запечатлел для потомков самые дорогие черты наших отцов и дедов — скромность, внутренний неподдельный демократизм, чувство долга как главный принцип жизненного поведения, гордость тружеников, не нуждающихся во внешних знаках признания и боящихся пуще огня громких пустых слов. Запечатлел этот портрет и их драму: молчаливое презрение к грацианским и беззащитность перед ними, частые, а иногда трагические поражения их чистоты, не подозревающей всех возможностей зла и подлости, в столкновениях с доносительским карьеризмом, и их конечную моральную победу над попытками в принципе оправдать зло некими высшими таинственными целями. Идейные, психологические, бытовые связи, многолетние и каждодневные взаимоотношения Вихрова и Грацианского схвачены леоновским наблюдательным глазом во всей их житейской правдивости, обыкновенности и распространенности, объяснены с большим проникновением и обобщением, изображены с артистической изобретательностью сатирика и высокой грустью лирического поэта.

Читатель «Русского леса» признает, что в этих характеристиках лео-новского мастерства нет преувеличения, когда сам столкнется с лучшими страницами и сценами этой книги: когда он будет наблюдать, как Грацианский обещает оболганному Вихрову дружбу, а Вихров застенчиво теряется перед такой наглостью или принимает ее за искреннее раскаяние; когда на страницах этой книги он встретит замечательную леоновскую метафору объединяющую Вихрова и Грацианского поэтическим образом странной, загадочной двойной звезды, взошедшей и надолго над русским лесом; когда он окажется по авторской воле свидетелем вихровского унижения у ворот богатой чиновничьей дачи, свидетелем, оскорбленно сочувствующим, но и досадующим на простодушие любимого героя; когда, наконец, он почувствует в самом строении речи рассказчика, повествующего об этих длительных и запутанных отношениях, даже в интонации — постоянное соседство, столкновение, сопряжение нежной любви и сарказма, сочувствия и иронии, надежды и грусти.

Столь же сложна и контрастна интонация леоновского повествования, когда в «Русском лесе» речь идет о его молодых героях, о родной дочери и приемном сыне Вихрова и их друзьях, о поколении, сражавшемся и победившем в Великой Отечественной войне. Только этот контраст иной тональности, иных эмоциональных оттенков. Здесь сталкиваются мажорная мелодия доверия к жизни, так светло и радостно окрашивающая первые страницы романа, и тревожная мелодия тайного недоумения, переходящая постепенно в открытый и яростный гнев — против фашизма (допрос Поли немецким офицером), против грацианщины (Полина расплата с врагом отца), чтобы в конце романа снова перелиться в музыку победивших юных надежд, но музыку, смягченную умиротворенным прощанием старшего поколения с любовью, с родными поредевшими лесами, с прошлым.

С конца 20-х годов облик молодого поколения страны в романах и пьесах Леонова часто воплощался в образах юных девушек. Прелесть --">