Леонид Иванович Гаврилкин - Остаюсь с тобой

взял своего преемника под локоть.

— С вами хоть куда, — обрадовался Капшуков.

Они вышли на улицу, пересекли небольшой скверик, засаженный молодыми липками, и свернули на аллею, которая узкой лентой резала широкий проспект на две полосы. Скверик был совсем безлюдный. Только изредка можно было встретить упрямого пенсионера, который рысцой убегал от инфаркта.

— Вот вы, — начал несколько снисходительно Скачков, — сказали, что там все надо самому… А знаете, мне как раз этого и хочется. Хочется убедиться, способен ли я на что-то самостоятельное.

— Когда-то же работали, были способны… — По тону, каким говорил Капшуков, чувствовалось, что он не очень верит Скачкову.

— Давно. А теперь? На нынешнем уровне производства? Да и не это главное. Главное, что мне опротивело все здесь. Больше пятнадцати лет на одном месте… Требую от вас бумаги, заставляю переделывать их, а потом подаю выше. Все мы делаем то, что надо другим или за других. Кажется, ходишь по одному и тому же кругу. Такое впечатление, что жизнь если не остановилась, то начала повторяться. А у человека всегда должны быть цель, перспектива. Если их нет, жизнь теряет смысл. Вот так. А потом, хочется делать что-то такое, чтобы люди видели твою, именно твою работу. — Он остановился перед Капшуковым и, глядя ему в глаза, спросил: — А вам? Вам не хочется этого?

— Понимаете, — с осторожной рассудительностью начал Капшуков, — теперь время коллективного труда. Понимаете, коллективного. — Он приналег на последнем слове.

— А куда девать эмоции? — спросил Скачков, когда они прошли немного.

— Может, это оттого, что мы и в самом деле слишком долго сидим на одном месте? — в свою очередь спросил Капшуков. — Я где-то читал, что человек должен периодически менять занятие, работу, чтобы вконец не опротивела жизнь. Однако для этого совсем не обязательно куда-то ехать.

— Обязательно, дорогой мой, ибо здесь и жить неинтересно, — с запалом произнес Скачков и сбоку, как-то искоса глянул на собеседника. — У меня все есть. Дочка живет самостоятельно. Тех денег, которые мы с женой зарабатываем, мы не можем прожить. Что делать? Набивать квартиру тем, что тебе не нужно? Так, кажется, не мещане. Раньше хоть книгами увлекался. Натаскал, дай бог каждому. Все есть, всего достиг. А дальше? А мне же и пятидесяти нет. Еще жить и жить. Что-то надо делать, а… не хочется! Вот в чем истина.

— Веселенькая истина! — Капшуков сказал это так же разочарованно, как это вышло у Скачкова.

— Для вас это еще не истина. Для вас она станет истиной, когда вы дойдете до нее сами, своей жизнью. Так что не спешите жить, — засмеялся Скачков. — Я вот поспешил. Или опоздал. На свою станцию… И меня загнали в тупик. Вы слышали когда-нибудь на станции, как объявляют, что такой-то скорый опоздал на два-три часа? Слышали. А чтобы вот так опоздал пригородный? Не слышали? И я не слышал. Хочу, дорогой мой, стать пригородным. Поэтому и поеду в район, возглавлю управление. Кажется, оно неплохое. Правда, сейчас у них с планом не очень, однако ничего… Может, мне и удастся там сделать что-то. — Опять глянул на Капшукова. Ему показалось, что тот слушает его рассеянно, точно вполуха. Замолчал.

Так — молча — они прошли еще немного.

— Может, заглянем в бар, Валерий Михайлович? — неожиданно предложил Капшуков. — Здесь недалеко, в конце сквера. Я очень благодарен вам за все. Вы так открыто поговорили со мной. А главное, я теперь знаю правду. А то болтают черт знает что.

— А именно?

— Ну, что вы будто бы не поладили с шефом, вас попросили… Сплетни, одним словом. Признаюсь, меня поразила ваша честность и требовательность к себе, и мне интересно, да и полезно будет послушать вас. Может, откроете и секреты, так сказать, фирмы.

— Какие секреты? Завтра вы только сядете за стол, сразу же звонок вам. Надо то, другое. Вы — звонок своим сотрудникам. И начнется… Вот и все секреты.

— И все же, — настаивал Капшуков.

«А он далеко пойдет, — подумал Скачков, разглядывая с виду такое наивное лицо Капшукова. — На ходу умеет приспособиться. Возможно, он больше, чем остальные в отделе, мечтал о повышении, да думал, что его время не пришло, потому и прикидывался таким скромненьким».

— Я, знаете, никогда не ходил в эти бары, — сказал Скачков. — И вам не советую. — И подал руку: — До свидания. Желаю успеха.

Обычно Скачков любил побыть дома один. Можно было посидеть в мягком кресле, просмотреть газеты, подумать над --">