Нотэ Лурье - Степь зовет

и липы. И яблони ждут, когда их голые ветки опушит бело-розовым цветом.

Тоскует стадо по душистым лугам и табун по степному простору.

И вот уже сошли морозы. Поднялось солнце, тает в степи серый, ноздреватый снег. Потекло со стрех, по колеям, по канавам заструились шумные ручьи, желтой, мутной водой набухает ставок. Все шире чернеет степь и, согретая солнцем, влажно дышит навстречу проясневшему небу.

Чудно хороши первые весенние дни. Дружно брызнули косогоры молодой, ясной зеленью, кружит голову парной запах прогретой земли. Степь-колдунья, волшебница степь, как уйти от тебя!

… Занимается день. Солнце, маково-красное от натуги, уже вылезает из-за гуляйпольских могилок, уже метнуло первые лучи в бледную синеву неба.

Со скрипом распахнулись ворота колхозного двора. На арбах, на телегах, на новых сеялках выехала в поле бригада Калмена Зогота, прогремела колесами по подсохшей, крепкой дороге и мимо ветряка, взмахнувшего крыльями, повернула к жорницкому клину. На другом конце хутора Грицко и Додя Бурлак повели трактор в Воронью балку. В колхозном саду девушки окапывают яблони, задорно перекликаются молодые голоса. Во дворах деловито поскрипывают вороты, звякают ведра у колодцев. Протяжно мычит стадо, отправляясь на выпас, и женщины гонят из ворот важных, бокастых коров.

Хутор наполняется шумом и движением. Вот уже Хонця, новый председатель колхоза, вскочил на коня и поскакал в Ковалевск, откуда тянут электрические провода сюда, в Бурьяновку. Вот Иоська с Вовкой побежали по Санжаровской дороге в школу. А Шефтл Кобылец и Зелда поставили на телегу большую кадку с водой и поехали мимо загона, мимо ставка на колхозное поле…

Элька поднялась с первыми петухами, когда еще у запруды стоял белесый туман и дымкой стлался по хутору.

Она вышла в степь. Навстречу пахнул пьяный степной ветерок, зашумел весенней песней в ушах, на минуту остановил дыхание… Казалось, весь мир шумит, звенит, полнится этой песней.

Позади, в низине, отсвечивал оранжевым ставок, золотились соломенные крыши мазанок, вспыхивали чисто вымытые к весне стекла в окошках. Уже начинало припекать солнце.

Впереди, насколько хватает глаз, тянулись поля в зеленом, пронизанном солнцем пуху. С выгона неслось мычание коров, в балке ржали кони, за бугром, гудя, ворочался трактор, а надо всем звенела весенняя птичья песня ветра.

У гуляйпольских могилок Эльку нагнала телега с большой кадкой. В кадке плескалась и булькала вода, брызгала на колеса. Элька посторонилась. На телеге сидели Зелда и Шефтл Кобылец. Шефтл придержал лошадей и уставился на Эльку своими черными, как смородина, глазами.

— С добрым утром! — негромко поздоровалась Элька.

— Доброго здоровья вам! — откликнулась Зелда с счастливой улыбкой. — Подсаживайтесь, подвезем, если по дороге…

— Нет, спасибо, не надо. — Чуть смутившись, Элька быстро поправила волосы.

Шефтл перевел взгляд на Зелду и незаметно стегнул лошадей. С гулким грохотом телега свернула на откос, вниз, к колхозным полям.

Элька постояла немного, посмотрела вслед.

Ветер трепал ее светлые волосы, шаловливо завивал платье вокруг ног. Она сделала несколько шагов, опять остановилась, оглянулась назад. Внизу золотился ставок, качались камыши. А вдалеке замирало громыханье колес.

СОДЕРЖАНИЕ

Часть первая. Перевод Т. Лурье-Грибовой

Часть вторая. Перевод Р. Рубиной

Часть третья. Главы 1-13. Перевод Р. Рубиной.

Главы 14–18. Перевод Т. Лурье-Грибовой

--">