Владимир Иванович Лучосин - Человек должен жить

бы! — проговорил Захаров. — Не верю, что он не помогает.

— Не поможет, — произнес за березами зычный голос.

Мы услышали приближающиеся шаги. Вскоре показался милиционер. На боку висела кобура с пистолетом. Милиционеру было лет сорок. Меня поразили его усталые глаза.

— Это вы сказали «не поможет»? — спросил Захаров.

— Так точно, я.

— Почему не поможет? — спросил Захаров и посмотрел на меня.

— Действительно, — сказал я. — Почему вы так говорите, товарищ милиционер?

Милиционер смотрел на нас, как на малолетних детей.

— Ну, прямо горе, когда люди берутся не за свое дело, — сказал Захаров.

Эти слова, видимо, задели милиционера за живое.

— А вы кто такие, что мне указываете? Документы! — И лихо козырнул.

— Не козыряйте, сами козыряли шесть лет, — спокойно сказал Захаров. — Вызовите лучше «Скорую помощь». У нас нашатыря нет с собою. Помочь человеку надо.

— «Скорую помощь»? — Милиционер усмехнулся, но так, чтобы не видела женщина.

— Ну, чего вы стоите? — крикнул Захаров. — Где телефон?

Мы сами позвоним, если вам трудно. Это не входит в ваши обязанности? Постой здесь.

Каша, я зайду на станцию.

— Не беспокойтесь, гражданин, — сказал милиционер. — «Скорая» сейчас прибудет… Все-таки кто вы такие? Меня, как блюстителя порядка, это касается. Что-то я не встречал вас в нашем городе.

— Скажи ему, Каша, кто мы такие.

— Студенты из Москвы, — сказал я. И хотел добавить: «Медики», — но закусил губу. Поведение милиционера было не совсем обычным, он что-то недоговаривал.

— Студенты? На практику? Химики?

— Да! Химики, — опередив меня, ответил Захаров.

Милиционер подошел ко мне и сказал на ухо:

— Он уже конченый, понятно? «Скорая» приедет лишь для того, чтобы установить факт смерти.

— Да вы что, шутите? — крикнул я и, присев на корточки, схватил руку мужчины. Теперь она показалась мне холодной, пульса я не нащупал.

— Ну, убедились? Между прочим, вы как врачи, те тоже сразу за пульс, а вот я, хоть и не врач, по одному виду определяю. — Милиционер вытащил пачку «Беломора» и закурил. Он стоял напротив окна, и на немолодом лице его застыл оранжевый свет.

— Надо перенести его в квартиру, — предложил Захаров. — Здесь сыро.

— Квартира теперь ни к чему, — сказал милиционер, выпуская изо рта дым. — Все равно придется выносить.

— Это почему? — спросил Захаров.

— Дядя Леша свое дело знает туго, так что вы, студентики, можете не беспокоиться.

— Мелете всякую чепуху, товарищ милиционер, — сказал Захаров. — Вы чересчур ленивый, как я посмотрю. И зачем вас держат такого на службе? — И уже более примирительно: — Сами видите, идет дождь, сыро, человек может простудиться, лежа на земле.

— Уже не простудится. Поверьте дяде Леше, — спокойно ответил милиционер.

— Вот положить бы вас на землю и побрызгать дождичком, — сказал Захаров и, отвернувшись от милиционера, надвинул на лоб кепку.

Только теперь я понял, что Захаров не знает главного. Я сказал ему. Он присел на карточки и начал искать на руках мужчины пульс, и по его лицу я понял, что пульса он не нашел. Тогда он вытащил из чемодана фонендоскоп и, подняв пиджак и рубаху мужчины, приставил фонендоскоп к груди в том месте, где находилось сердце. По тому, как неправильно складывал он фонендоскоп, я понял, что сердце мужчины не бьется.

Кажется, наконец и женщина поняла, что произошло. Она молча заплакала, содрогаясь всем телом.

Жалобно замычала корова.

— Сирота моя горемычная, Гриша, иди… — Женщина плакала, хотела подняться и не могла.

Я сбегал за мальчиком, помог пригнать корову, загнал ее в сарай. Но я не знал, что сказать мальчику, и посоветовал ему идти домой. Он весь продрог, часто икал. Вскоре я увидел его в комнате. Он повесил на спинку стула мешок, а сам быстро разделся и лег в постель, накрывшись с головой. Оранжевый абажур светился все ярче, потому что надвигался темный июньский вечер.

Подкатила машина «Скорой помощи», к нам подошел врач, высокий мужчина в белом халате.

— Десять раз умрешь, пока вас дождешься, — сказал милиционер.

— Дядя Леша, — сказал врач, — хоть бы ты не бросал тень на плетень. Были действительно срочные вызовы. Понимаешь?

— Я-то понимаю, а вот они… претензию к вам имеют. — Милиционер --">