Рустам Шавлиевич Валеев - Браво, молодой человек!

медленно, как медленно подымается и садится здесь солнце, как не спеша парит беркут, как тихо-тихо катится к горизонту перекатами цветов ковыль.

В этой безмолвной и одинокой степи я был мудр и печален, как, может быть, седой, много повидавший старик.

То мне казалось, что за моей до-о-олгой, девяносто- или столетней, жизнью еще девяносто или сто или столько, сколько у степи этой, лет жизни. Нужен я, не нужен — бог весть? То казалось, что жизнь вся, детей после себя я не оставил, добра сделал немного, и прощаться мне не с кем…

Слишком тиха, глуха в этот заполдневный яркий мертвый час была степь и слишком сильна угнетающей силой — внушить даже самому стойкому из нас мысли о вечности бытия и мизерности твоего, пусть хоть столетнего, существования.

Жужжание послышалось в высоком небе, затем рокот наполнил его и, не вмещаясь в небе, изринулся в пространство между облаками и ковылями.

Я остановился и долго смотрел на белый скоротечный след, оставленный реактивным. Где-то сядет, если уже не сел. Летчик — может, парень с бравой улыбкой на нежных щеках, может, ветеран с железным подбородком — выйдет из кабины, оглянет поле с блещущими тускло бетонными дорожками и деревца у края поля, мреющие в горячем мареве; притопнет подошвой и пойдет, неприметно пошатываясь, быстро привыкая к земле, к ее пыли и тверди — привыкая к земле, к мыслям о недальнем вечере, о чаепитии в прохладной комнате, о жене, о завтрашнем дне…

Господи боже, в этой беспощадной вечности неизбежен завтрашний милый день, просто потому милый, что он уже назревает, что будет!

Ну, хватит тебе, мудрый и печальный старик, мудрить и печалиться, сказал я себе. Хватит! Все преходяще. Печали приходят и уходят. Одолеваешь негодяев. Тебя любит самая дорогая женщина, уважает, в конце концов, юный братец. Браво, молодой человек — все у тебя благополучно!

А тебе нелегко… Ведь совсем немногого мне было надо: чтобы мы пришли, и она улыбнулась, и все было бы хорошо, как было прежде, давно.

Надо было все раньше. Раньше? Пока не болела еще мама? Или годом или десятью годами раньше?

Легко тем, кто плюет на минувшие неудачные дни. Ты ведь не отказываешься от прошлой жизни, она твоя, но когда хочется, когда надо вернуть лучшее в ней… плюет она на тебя, прошлая твоя жизнь.

Ах, Ильдарка, никогда не желай романтических трудностей и прочей чепухи!..

Стоп, что это с тобой! — стоп! Ты соображаешь, что это с тобой происходит? Ты устал, может, надоела тебе вся эта кутерьма, или силенок маловато, а признаться не хочется в том, что слаб или не слишком умен. А оправдать себя надо. И тогда — ах, каким смелым ты становишься тогда и начинаешь: все люди сволочи, плевать мне на людей, на подлую эту жизнь, если так мне плохо…

Это ты говоришь, что тебе плохо. А вообще тебе потом легко — не заниматься делом, а плевать и на прошлые дни, и на людей, и на жену, и на начальство. Тогда ты (после супа) разгадываешь ребусы, решаешь задачки — делимое, делитель — и ни черта не решаешь, что надо решать, над чем корпеть, страдать и радоваться потом.

Стоп, молодой человек!

Ну, остановился и усмехнулся: итак, какие выводы?

Топай-ка, топай — к своему дому, к родным людям, которым с тобой легче и лучше; к тем дням, в которых, может, самое лучшее, что вообще когда-нибудь у тебя будет; еще раз — к тем дням… они неизбежны, дороги и беспощадны, как неизбежен завтрашний день, может статься, тоже беспощадный, но и дорогой…

--">