Николай Николаевич Вагнер - Счастье рядом

только одному ему понятной игры, а бабушка засуетится около стола. Чай же будет разливать сама Татьяна Васильевна, так уж повелось в доме, без этого чай не чай.

Жизнёва шла все быстрее. Еще один квартал — и там, на углу, ее дом. Его очертания уже прорезались сквозь серое мельтешение падающего снега, засверкали окна всех пяти этажей.

Захлопнулись двери за Татьяной Васильевной, она поднималась по лестнице на свой третий этаж, а следов от ее ботинок уже не осталось. Только что их рубчатые, резные отпечатки были здесь, у подъезда, и уже исчезли в круговороте снега и ветра. Пурга...

3

Александра Павловна разложила коробки по ячейкам фонотеки и подошла к окну. Мало увидела она отсюда — фонарь, раскачивающийся у вершины деревянного столба, и кусочек снежной бури. Она прищурила глаза и задумалась.

Сколько раз за двадцать лет работы музыкальным редактором оставалась она в этой комнате одна?

Иногда с наступлением сумерек сюда приходили артисты. Они репетировали в фойе, а Александра Павловна сидела в студии, у дикторского пульта, читала книгу или редактировала тексты будущих передач.

В этот вечер никто не пришел, и Александра Павловна, кажется, впервые пожалела об этом. Одиночество, которое иной раз было ей даже приятным, сегодня давило непосильным грузом. Она провела рукой по запотевшему стеклу, настойчиво спрашивая себя, чего же ей все-таки недоставало в этот вечер: «Может быть, пойти домой?.. Сесть за пианино?.. Послушать новые записи?» Вспомнился солист оперы Василий Васильевич Каретников, который часто заходил «на огонек» и умел развеять мрачное настроение. Но сегодня не было и его — пустоватого, но зато веселого, неугомонного. «Может быть, позвонить ему, поговорить о предстоящем концерте?..»

Через открытую дверь донесся телефонный звонок. Александра Павловна вздрогнула и быстрой семенящей походкой прошла в студию. Вначале она никак не могла разобрать, кто звонит и откуда. Ясно было то, что вызывала междугородная: треск в трубке то и дело прерывался голосом телефонистки, которая поминутно повторяла: «Соединяю» и никак не могла соединить. Наконец до слуха Александры Павловны донесся голос Андрея Широкова. Он сообщал, что звукооператор Яснов до Северогорска добрался благополучно и, следовательно, передача, назначенная на понедельник, состоится.

Сюда, в студию, часто звонили и другие корреспонденты. Все они знали, что если в редакциях уже никого нет, то в студии еще можно застать Александру Павловну и передать все, что нужно.

Разговор с Широковым всколыхнул Александру Павловну. Да, пора домой! Она тщательно заперла шкафы с пластинками и магнитофонными записями и заглянула в центральную аппаратную.

В этот вечер дежурила Оля Комлева, Она выглядела совсем девочкой и была такая маленькая, что неуклюжий письменный стол, за которым она сидела, казался огромным. Забравшись с ногами на стул, Оля держала в тонких руках раскрытую тетрадь, заполненную стенографическими знаками. Стол окружали шкафы усилительной аппаратуры, которые светились докрасна раскаленными лампами. Контрольные динамики гремели музыкой — шла трансляция Москвы.

Оля не слышала, как открылась дверь в аппаратную, и только когда Александра Павловна остановилась у самого стола, оторвалась от конспекта и вскинула голову. Большие голубые глаза удивленно уставились на Александру Павловну.

— Вы давно?

— Что давно?

— Здесь стоите?

— Не меньше получаса...

— Ну уж, не может быть. Я только что соединяла вас с Широковым.

— А коль соединяла, так чего спрашиваешь? Тоже мне, ответственный дежурный! —— Александра Павловна добродушно потрепала Олины кудряшки и низким строгим голосом сказала: — Закрой, я пошла.

— Постойте, постойте, Александра Павловна, вам нравится голос Широкова?

— Широкова?.. — Александра Павловна усмехнулась. — Разве он певец? А почему, собственно, тебя это интересует?

Оля закрыла тетрадь и, прижав ее к груди, тихо произнесла:

— Знаете, мне кажется, что Широков должен быть очень веселым и... мужественным человеком.

— Возможно, но к чему тебе это? Мало ты накуролесила за свою жизнь. Мотылек!

В голосе Александры Павловны прозвучали нотки осуждения. Она считала, что говорить таким тоном имела право, так как немало была наслышана о легкомысленных Олиных увлечениях. Но Оля ничуть не обиделась, напротив, звонко расхохоталась.

— Разве я --">