Вячеслав Викторович Сукачев - Деревянные кружева

— Теплоходом, что ли? — не оглянулся Колька и не приостановил своего занятия.

— А то чем же… Ты бы мне подарил что-нибудь? Я в городе хвастаться буду. Там таких штучек и в музее не найдешь.

— Зачем тебе? Будет под кроватью в общежитии валяться.

Колька оставил лобзик, выпрямился и закурил. Тоненькой струйкой выпустил он дым и впервые посмотрел на Настеньку.

— Ты подари, — рассердилась Настенька, — а я уж знаю, что мне делать.

Колька поднялся со стульчика и оказался громадным в своей крохотной мастерской. Он пошел в угол, долго перекладывал какие-то ящики и доски, сердито пнул завалявшуюся консервную банку, но наконец отыскал что-то и стал пристально разглядывать. Настенька заглянула сбоку через его плечо и увидела узкую дощечку, которая словно бы светилась от множества узоров и казалась совершенно воздушной. Она не вытерпела, протянула руку и коснулась Кольки, и неожиданно замерла в испуге. А Колька медленно повернул голову и с удивлением посмотрел на Настеньку, и какая-то тень мелькнула в его глазах.

— Ты скоро женишься? — тихо спросила Настенька и отстранилась, попятилась назад, к верстаку.

— Скоро женюсь, — сказал Колька, медленно повернулся и протянул ей дощечку.

— Что это?

— Кружева.

— Спасибо.

— На здоровье. Раньше их для полочек в передние углы делали. Образа на них ставили. А теперь образов нет — и полочки перестали делать.

Они помолчали. Колька стоял перед Настенькой, не зная, куда девать длинные руки.

— Сейчас бы дождик пошел, — прошептала Настенька, с тоской глядя в окно, — я люблю в дождик на теплоходе.

— Осень уже скоро, — ответил Колька и исподлобья глянул на Настеньку.

— Ладно… Пойду я… Вы скоро картошку будете копать?

— Недели две еще подождем.

— Весело будет.

— Обыкновенно. Какое веселье, работа.

— Пойду…

Колька взял с верстака щепку, повертел в руках и легко переломил. Оба вздрогнули от резкого щелчка.

— До свидания. — Настенька пошла к двери.

— Счастливо… Приезжай когда.

— Теперь не скоро…

И Настенька ушла. Колька долго стоял в неподвижности и старался зачем-то соединить изломанную щепку. Потом он сел на брезентовый стульчик и принялся яростно пилить лобзиком. Но пламя у него не получалось. Языки огня были мертвыми, от них не было тепла, не было простора мыслям, и звезды не казались близкими…

--">