Павел Яковлевич Карпов - Юность Ашира

заводу разнеслась другая весть, еще более радостная: цилиндр выдержал испытание, а это значило, что можно отливать и остальные детали нефтяного двигателя и приступать к сборке.

Во время перерыва в литейной собрались кузнецы, токари, рабочие со стройки. Были здесь и колхозники, приехавшие восстанавливать город. Литейщиков поздравляли всех вместе и каждого в отдельности с еще одной победой в мирном труде.

К Аширу подошел молодой колхозник в белом тельпеке и протянул ему обе руки:

— Якши, джигит! — сказал он по-туркменски. — Саг-бол! Спасибо!..

Рядом выросла высокая фигура Николая Коноплева. Кивком головы он откинул назад длинные волосы, пригладил их тыльной стороной ладони и сказал, глядя на Ашира, на его комсомольский значок:

— Ну, поздравляю с удачей.

Молодой колхозник в белом тельпеке встал между ними и Коноплеву тоже пожал руку.

И опять Аширу показалось, что Коноплев преувеличивает его заслуги. Ведь он трудится так же, как и сам Коноплев, как Максим, как Сережа, как все рабочие завода.

Кстати, а где же Сережа, почему его не видно? Ашир поискал его, глянул в сторону выхода и не поверил своим глазам. В дверях около Сережи и сияющей от радости Тони стояла Светлана. На ней было незнакомое темное платье, в руке она держала чемоданчик. Светлана тоже увидела Ашира. Её длинные ресницы дрогнули, прикрыв блеснувшие слезинки. Ока опустила чемоданчик на землю и что-то беззвучно прошептала побелевшими губами.

Ашир робко шагнул ей навстречу и смущенно произнёс:

— Приехала?

— Приехала… Здравствуй, Ашир! — слабым голосом ответила Светлана.

Грустно было видеть ее лицо без обычного румянца, без улыбки…

Светлана изменилась, но и она с трудом узнала Ашира. Его смуглое: лицо еще больше потемнело, на щеках и под глазами обозначились резкими тенями впадины. Однако, похудев, он казался возмужавшим, на верхней губе и подбородке темнел мягкий пушок, взгляд черных глаз стал острее и настойчивее.

— Светлана!

— Что?

Ашир рассеянно улыбнулся.

— Ничего. Я хотел Сереже сказать…

— Они с Тоней ушли, — ответила Светлана. — Что ты ему хотел сказать? — Улыбка все же поборола застывшую на её лице печаль, и глаза ее тоже засмеялись.

— Я хотел сказать… Сегодня счастливый день!

Они вышли с территории завода и свернули на знакомую улицу. За пыльными деревьями виднелись развалины, но тротуары были подметены, между кучами глины и битого кирпича, словно между сугробами, выделялись расчищенные тропки. В сырых лунках покачивались молодые, только что посаженные тонкие деревца.

Двухэтажный дом, построенный перед самым землетрясением, покривился, но уцелел. Рядом с ним уже поднимались стены нового дома, стянутые крепкими железобетонными поясами. На углу ворочал длинной шеей экскаватор.

На улице было тесно от сложенных кирпичей и штабелей досок. Где-то поблизости, тарахтела бетономешалка. Середина квартала была уже застроена сборными деревянными домами с верандами и палисадниками. Пахло тесом, свежей краской.

Прижавшись к Аширу худеньким, острым плечом, Светлана откинула назад голову и сказала тихо, так, будто она видела перед собой уже вставший из развалин, новый и еще более дорогой ей город:

— Ашир, я так соскучилась по Ашхабаду!..

Примечания

1

Перевод Арс. Тарковского.

(обратно)
--">