Анатолий Ларионович Буйлов - Тихий человек

незнакомцев приветливо.

— Чай, корневщики? — подслеповато щуря светло-серые глаза, спросила старуха и, не дожидаясь ответа, пригласила гостей в чистую, пахнущую щами комнату.

— Старик-от мой тоже корневщик, — продолжала она, — ноне вот приболел. Осьмой десяток уж... Сиди, говорю, старый, полно маяться, внуки пущай ходють. А он, старик-от, пойду да пойду. Ну, куды пойдешь-от, куды? Портки рвать? Силу выматывать? На што тебе?.. Меду кажен год на две тыщи сдаем, слава господи! От пчелы вот польза, а женьшень — игра карточная, напасть лихоимная...

— Хватит тебе, старая, зубы людям заговаривать, — добродушно прервал старик, поглаживая бороду. — Лучше вот снедь выкладывай, шибче разворачивайся.

Едва забрезжил рассвет, Захар и Хмырев, тихонько ступая по широким крашеным половицам, стараясь не разбудить хозяев, вышли на веранду и, увязав мешки, направились к лесу. Село еще не проснулось, кое-где хрипло кричали петухи, над темной тайгой медленно разгоралась заря. Алмазные капли утренней росы сверкали на листьях, на лепестках, на сочных зеленых травах. Воздух чист и прохладен, освежает тело.

— Красота какая! — восхищается Захар. — Так бы и дышал без устали. Чуешь? Вздохни-ка, слышь — до самых пяток по нутру идет. Чуешь?

Хмырев неопределенно мычит сзади, жалуется:

— Проклятая роса, по пояс уже мокрый.

— Это, брат, обычно в нашем деле, это ничего. Значит, день будет хороший. Солнце выглянет — высохнешь. Нам бы вот к обеду до дубовой сопки дойти.

К обеду пришли к намеченной цели.

Дубовая сопка, похожая на колокол, одним своим склоном круто обрывалась к речке. Речка, сильно обмелевшая, с галечными берегами и желтыми песчаными косами, казалась застывшей хрустальной лентой.

— Тут и обедать будем, — объявил Захар, сбрасывая на гальку мешок. — Тут и комаров поменьше и водица рядом. Ты, Серега, костер соображай, чай вари, а я черемши пойду нарву. Тут недалеко, — и ушел по хрустящим голышам в лопуховые заросли.

Вернулся он с охапкой перезревшей черемши.

Чай уже вскипел. Хмырев сидел на рюкзаке и, блаженно улыбаясь, зашнуровывал новые рабочие ботинки, старые валялись далеко от костра.

— Где ты это ботинки взял? — подозрительно спросил Захар, присаживаясь у костра на корточки.

— Где взял, там уж нету, — ответил Хмырев, не переставая улыбаться и разглядывать обновку.

Захар отчетливо вспомнил, что эти ботинки, подбитые медными гвоздями, он сегодня утром видел на веранде у деда.

Захар вдруг остро ощутил холодок под лопаткой, в том месте, где единственная и последняя, майская уже, пуля оставила светлое пятнышко. Несколько секунд Захар сидел молча, точно прислушиваясь к вскипавшей в нем ярости.

— Снимай, — наконец тихо сказал он, не двигаясь, не поднимая глаз, словно боясь не ко времени взорваться.

— Что?

— Снимай, говорю, — еще тише, уже мелко вздрагивая, повторил Захар.

Хмырев, рассеянно взглянув на Захара, нагло хохотнул:

— Брось чудить, старик, я ж тебя, как муху... Вон под тот корч затолкаю, и нет тебя, шито-крыто, скажу — заблудился.

— Снимай, говорю, гнида!!! — крикнул Захар, багровея, и, вскочив на ноги, сорвал с плеча двухстволку. — Снимай, гад!

Xмырев побледнел, испуганно вытаращил глаза:

— Ты што, Захар... Захар Иваныч, я же пошу... пошутил...

— Снимай, тебе говорят! Снимай!!

Хмырев, низко склонившись, стал послушно развязывать шнурки.

Сняв ботинок, он положил его за мешок и тут же обманным движением попытался схватить малокалиберную винтовку. Захар, почти не целясь, выстрелил, заряд хлестко стеганул по камню рядом с винтовкой. Хмырев, точно ошпаренный, отдернул руку и упал на бок.

— Убью, гад, — спокойно, но твердо сказал Захар, направляя черные дырочки стволов в лицо Хмыреву.

И Хмырев понял, что убьет. Он покорно встал, как приказал ему Захар, отошел к своим старым ботинкам и начал переобуваться. Захар повесил малокалиберку себе за спину и, отойдя шагов на пять от костра, переменил стреляную гильзу на патрон, заряженный волчьей картечью:

— Ты думаешь, я с тобой, гадом, в бабки играть буду?

Захар уже не дрожал и говорил спокойно, но в этом спокойствии была железная решимость, заставившая огромного сильного Хмырева покорно надеть на плечи вещмешок, а на шею повесить ботинки и идти торопливым --">