Геннадий Никитович Падерин - Запах полыни

Утемову.

Курил, поставив локти на колени, подперев кулаками скулы, курил, сплевывал голодную слюну и совсем не к месту и не ко времени вспоминал, как, бывало, сиживал вечерами его дед — у себя на завалинке, в далеком Прибайкалье: уброженные ноги — в развал, локти — на колени, натруженные кулаки — под щетинистые скулы, и, окутавшись махорочным маревом, задумчиво циркает сквозь прокуренные зубы бесцветную стариковскую слюнцу…

А стоило вспомнить деда, проступила сквозь махорочное марево и бабушка, в ушах начал журчать ее непереносимо ласковый говорок: «Мужики, айдате похлебайте холодненькой простакиши, из погребу только што, слоится ажник вся…»

— Он к ночи черт те что навыкобенивает, — продолжал негодовать Сергей. — Наизнанку вывернется, чтобы своего снайперину обезопасить и охранить…

Парюгин слушал и не слышал его, все эти доводы не были откровением, приходили самому на ум, куда более важным представлялось другое: а ну как немец решится атаковать?

«Опасно это — ночи ждать, — доказывал он мысленно комбату, — вздумай немец сейчас наскочить, мы окажемся в проигрышном положении: снайпер быстренько засечет все наши пулеметные точки. Да и минометчики слепыми останутся: попробуй скорректируй огонь под дулом снайперской винтовки…»

Посмотрел опять на Костю, поймал его жадный взгляд, провожающий струю дыма, покачал головой и, бросив окурок под ноги, вдавил его каблуком в глину.

— Поди, ждал: оставлю «сороковку»? Зря ждал. Я тебе не враг. Докуривать еще вреднее, чем курить, в окурке самый никотин.

С силой потер ладонью небритые щеки, перевел глаза на Сергея, оседлавшего вещмешок. Сергей тотчас поднялся:

— Вас понял, товарищ командир: сходить в роту, разведать, как и почему…

— Не сходить, Радченко, не сходить — сбегать. Одна нога здесь, другая там. И не в роту — в батальон. И не разведать, а доложить, лично комбату Утемову доложить, что на участке нашего взвода местность позволяет скрытно приблизиться к танку, а значит, и уничтожить снайпера. Скрыт-но. Все понятно?

— Как на уроке арифметики. Разрешите выполнять?

Лихо крутнулся на одной ноге, готовясь метнуться в траншею, но вдруг притормозил, склонился над мешком, начал выгребать содержимое.

— Кончай прохлаждаться, — кинул Косте. — Вот тебе гранаты, сейчас найду, чем связывать, займешься делом.

— Займусь, — отозвался Костя. — А ты не посчитай за труд: передай привет Утемычу. От нас от всех.

Санинструктор вставил, хохотнув:

— Он будет ужасно растроган: как же, весточка от боевых соратников!

Костя поглядел на него с недоумением.

— Между прочим, если уж на то пошло, Утемыч и Серегу, и меня, и сержанта, вот во все ночные рейды в Карелии с собой брал. Вместе хлебнули горячего до слез. И когда еще взводным у нас был, и после, когда его на роту поставили.

— Будто я в них не участвовал, в тех рейдах! Пусть не, во всех, но…

— Чего тогда ехидничать?! — вмешался Сергей. — Комбат и сейчас увидит где, обязательно спросит: как, дескать, вы все там?..

Парюгин остановил его, подняв, как обычно, палец:

— Боец Радченко, вам какая задача была поставлена?

— Все, меня здесь уже нет!

Санинструктор тоже не стал задерживаться: подхватил сумку, привычно сгорбился, позабыв, что траншея прокопана в полный рост, потрусил прочь. Костя, провожая взглядом обтянутую ремнями спину, пробормотал:

— Дело свое знает, а какой-то…

И вдруг встопорщился, словно ожидая, что Парюгин станет того защищать:

— Нет, ты с ним в разведку пошел бы? Не в группе, нет, а вдвоем? То-то и оно! А это, я считаю, в человеке главное. Во всяком разе, на войне.

Парюгин и тут ничего ему не ответил, да Костя, было видно, и не располагал на ответ. Он кинул на дно окопа свою скатку, поверх — скатку Сергея, уселся на них, блаженно вытянув ноги, и придвинул к себе часть оставленных Сергеем гранат. Парюгин тоже начал мастерить связку для броска под танк.

Скоро гранаты были готовы, осталось дождаться Сергея с разрешением от начальства на проведение операции. Дождались, однако, не Сергея, а приказа, переданного по цепи: «Третья рота, второй взвод: комвзвода Парюгин — в штаб батальона!»

Костя расценил это однозначно:

— Вот так, сержант, план-то мой, видать, в жилу. Сейчас детали с тобой обсудят, и — айда!

Парюгин углядел в этом вызове другое:

— Ждут, представлю подробный план местности? А я ведь все мельком, в общих чертах схватил. --">