Федор Михайлович Достоевский - Неточка Незванова

позабыли исполнить ваше намерение, когда была настоящая пора, настоящее время, лет назад тому… если вы позабыли, то я вам напомню…

Я взглянула на Александру Михайловну. Она судорожно опиралась на меня, изнемогая от душевной скорби, полузакрыв глаза, в неистощимой муке. Еще минута, и она готова была упасть.

– О, ради бога, хоть в этот раз пощадите ее! Не выговаривайте последнего слова, – закричала я, бросаясь на колени перед Петром Александровичем и забыв, что изменяла себе. Но было поздно. Слабый крик раздался в ответ словам моим, и бедная упала без чувств на пол.

– Кончено! вы убили ее! – сказала я. – Зовите людей, спасайте ее! Я вас жду у вас в кабинете. Мне нужно с вами говорить; я вам все расскажу…

– Но что? но что?

– После!

Обморок и припадки продолжались два часа. Весь дом был в страхе. Доктор сомнительно качал головою. Через два часа я вошла в кабинет Петра Александровича. Он только что воротился от жены и ходил взад и вперед по комнате, кусая ногти в кровь, бледный, расстроенный. Я никогда не видала его в таком виде.

– Что же вам угодно сказать мне? – проговорил он суровым, грубым голосом. – Вы что-то хотели сказать?

– Вот письмо, которое вы перехватили у меня. Вы его узнаете?

– Да.

– Возьмите его.

Он взял письмо и поднес к свету. Я внимательно следила за ним. Через несколько минут он быстро обернул на четвертую страницу и прочел подпись. Я видела, как кровь бросилась ему в голову.

– Что это? – спросил он у меня, остолбенев от изумления.

– Три года тому, как я нашла это письмо в одной книге. Я догадалась, что оно было забыто, прочла его и – узнала все. С тех пор оно оставалось при мне, потому что мне некому было отдать его. Ей я отдать его не могла. Вам? Но вы не могли не знать содержания этого письма, а в нем вся эта грустная повесть… Для чего ваше притворство – не знаю. Это, покамест, темно для меня. Я еще не могу ясно вникнуть в вашу темную душу. Вы хотели удержать над ней первенство и удержали. Но для чего? для того, чтоб восторжествовать над призраком, над расстроенным воображением больной, для того, чтоб доказать ей, что она заблуждалась и что вы безгрешнее ее! И вы достигли цели, потому что это подозрение ее – неподвижная идея угасающего ума, может быть, последняя жалоба разбитого сердца на несправедливость приговора людского, с которым вы были заодно. «Что ж за беда, что вы меня полюбили?» Вот что она говорила, вот что хотелось ей доказать вам. Ваше тщеславие, ваш ревнивый эгоизм были безжалостны. Прощайте! Объяснений не нужно! Но, смотрите, я вас знаю всего, вижу насквозь, не забывайте же этого!

Я вошла в свою комнату, едва помня, что со мной сделалось. У дверей меня остановил Овров, помощник в делах Петра Александровича.

– Мне бы хотелось поговорить с вами, – сказал он с учтивым поклоном. Я смотрела на него, едва понимая то, что он мне сказал.

– После, извините меня, я нездорова, – отвечала я наконец, проходя мимо него.

– Итак, завтра, – сказал он, откланиваясь, с какою-то двусмысленною улыбкой.

Но, может быть, это мне так показалось. Все это как будто мелькнуло у меня перед глазами.

Примечания

1

Ферсит (Терсит) – в греческой мифологии незнатный воин, враг Ахилла и Одиссея.

(обратно)

2

Aut Caesar aut nihil (или Цезарь, или ничто), «все или ничего» – девиз Цезаря Борджиа.

(обратно)

3

нашивками

(обратно)

4

пренебрегали (от франц. negliger)

(обратно)

5

Бедный князь!

(обратно)
--">