имя коего давно было забыто, а заменилось в человеческой памяти словосочетанием «брат народа», давно спал в свинцовом гробу с разможженным черепом, так что единственным человеком, официально носившим титул почетного, был русский нобелевский лауреат-писатель. Звание это давало супротив обычных прав сальварсанского гражданина двойные: простой сальварсанец имел право на двухразовое бесплатное питание по будним дням и на трехразовое — по выходным и праздничным, почетный же — на четырехразовое и шестиразовое соответственно, с выплатой деньгами за все, чего съесть не сможет. Простой сальварсанец мог воспользоваться правом на получение высшего образования в столичном университете или в университете города Эль Боло дель Фуэго, или, в виде компенсации за отказ от такового образования, получить лицензию на отлов и продажу государству по твердой цене двадцати пяти армадильо, южноамериканских броненосцев, составлявших второй основной предмет сальварсанского экспорта. Почетный гражданин, соответственно, имел право получить высшее образование два раза, броненосцев ему полагалось пятьдесят, а за отказ и от этой лицензии полагалась ему также выплата деньгами. Почетный гражданин Сальварсана имел, таким образом, право на две квартиры, шесть автомобилей, тридцать шесть человек домашней прислуги несальварсанского происхождения, два катамарана для катания по озеру Сан-Хорхе и две жены сальварсанского происхождения, с выплатой, естественно, за все непотребленное полновесной сальварсанской валютой, принимаемой с благоговением во всех банках мира. Однако Пушечников, вежливо принявший почетное звание, до сих пор Сальварсана не посетил, и деньги за несъеденные четыре и шесть раз харчи понемногу откладывались на счету у государства, но президент все-таки не обижался и попыток лишить невежливого сальварсанца его почетных привилегий не делал, лишь однажды, после очень настойчивых расспросов господина Доместико Долметчера, владельца ресторана «Доминик» — как же президент терпит такое неуважение к своим дарам и благодеяниям, — Романьос чуть слышно, по своему обыкновению, склонив голову к левому плечу, пробормотал: «Все равно приедет». Он вообще говорил чуть слышно, за вот уже двадцать лет его официального президентства он повышал голос лишь четырежды, и в народной памяти времена, когда он себе это позволял, оставались как «год первого оглохновения», «год второго оглохновения» и так далее, в первый раз от его голоса оглохло семь человек, во второй — одиннадцать, а дальше еще больше, те, кто был покаран президентом глухотой, не лишались ни прав, ни гражданства, но они оставались жить в Сальварсане, лишенные одной из естественнейших потребностей своего организма — возможности прислушиваться к чуть слышному голосу президента. Не то голос президента рождал ультразвуковые колебания, гибельно действующие на барабанную перепонку, не то страх перед этим рявком рождал нервную глухоту, но, так или иначе, президент никогда не выступал по радио, по-испански говорил чисто, с чуть заметным нажимом на звук «о», переспрашивать его никогда и никто не осмеливался, слух приближенных Романьоса был из-за этого заострен и тренирован до крайности, а утренний туалет их непременно начинался с доскональнейшего промывания ушей, их чистки и вентиляции.
Никаких специальных званий не даровал себе президент Хорхе Романьос, хотя в прошлом и был кадровым военным, ни в голодные годы своего президентства, ни в сытые не объявил себя даже генералом, формы не надевал, для армии оставался простым верховным главнокомандующим, вольным повышать и понижать в звании до любого уровня кого угодно, но все же один титул он за собой закрепил, — звание «истинного соратника Брата Народа» неукоснительно следовало во всех документах, содержащих упоминание его имени, кроме разве что дипломатических. Дипломатических документов в Сальварсане существовало, впрочем, очень мало, ибо в голодные годы лишь Тайвань протянул Сальварсану руку дружбы, полную очень дешевых бумажных тканей, пищевых суррогатов, синтетических кормов и всяких бесплатных отходов, а в сытые годы Романьос пошел на установление дипломатических отношений лишь с двумя донельзя молодыми государствами, с островом Доминика и с Демократической Гренландией, и только в Тайбэе, Нууке и Розо скучали в зданиях роскошных посольств смуглокожие сальварсанские дипломаты. Инициатива установления --">