Владимир Яковлевич Ленский - Ночь северной весны

взял ее об руку под локоть, она прижала мою руку к своей груди и приникла ко мне плечом и бедром...

Это было накануне того утра, когда, помнишь, ты решил, наконец, привести ко мне Викторию, чтобы познакомить меня с ней. Не дожидаясь, конечно, уже ненужного представления, мы с Викторией тогда поздоровались как старые знакомые. Ты сделал удивленное лицо, и как-то странно скривив рот, как будто желая улыбкой подавить и скрыть свое волнение, сквозь зубы проговорил:

-- Вот как! Вы уже знакомы? Тем лучше...

-- Да, мы вчера познакомились... в саду, -- сказал я, бросив на Викторию беглый взгляд.

Она кусала губы, видимо, сдерживая смех... Я не знаю, что хотел ты сказать последними твоими словами. Помню только, что мы все трое смущенно засмеялись и спешили изгладить впечатление этой фразы.

Утром меня поразила и очаровала еще больше, чем накануне вечером, красота египетского лица Виктории, именно египетского, потому что такая прямая линия лба и носа, такое резкое очертание тонких губ и такой миндалевидный разрез глаз, такая матовая бледность лица и чернота густых волос -- были только у египтянок и притом -- древних, хранивших чистоту расовых линий и красок. Она была почему-то нервно настроена, много смеялась быстрым, отрывистым смешком, торопила ехать куда-то за город, в лес и заражала меня и тебя такой же нервной веселостью, заставлявшей и нас часто, отрывисто смеяться. Она вся как будто лучилась напряженной беспрерывной возбужденностью тела, и я, попав в круг этих лучей, сразу зажегся и потерял голову...

Мы втроем ушли в темный, сосновый лес, который тихо стоял далеко от города, в горячем зное полдня. Среди стволов сосен, под зеленой тенью хвоев, мы притихли и долго шли молча, как будто забылись и в этом забытьи потеряли друг друга. На голове у Виктории, ты вероятно помнишь, был белый шарф из прозрачной материи; серое газовое платье мягко облекало её красивое, женственное тело с невысокой грудью и лирообразными бедрами, и сквозь рукава светились тонкие, белые руки. Она шла впереди нас, изредка, в пол-оборота, оглядываясь по-голубиному, и я, с дрожью в теле, ловил эти короткие, черные взгляды. Ты же старался незаметно опередить меня и нагнать Викторию, и когда тебе удалось это -- ты взял ее об руку, и вы пошли вместе. Я в некотором отдалении шел за вами и видел сон, жгучий сон любви, в котором солнечным центром была Виктория. Как видишь, я не скрываю, что любил Викторию...

В лесу было тихо и пахло разогретой солнцем хвоей. На открытых песчаных холмах, часто попадавшихся среди леса, солнце обливало тебя и Викторию ярким потоком света, и тогда вы оба казались мне прозрачными, не здешними существами, светившимися в лесных прогалинах моего сновидения. Я всходил за вами на холм -- а вы уже сбегали с него и углублялись в темную чащу. И я торопился нагнать вас настолько, чтобы только видеть белый шарф Виктории, который давал возможность длиться моему сну. Но в душе у меня была тревога. Я чувствовал, что с нами что-то должно случиться. Кроме того, я видел по твоей спине и затылку, что у тебя есть какое-то затаенное, недоброе ко мне чувство. Мне нужно было оставить тебя с Викторией вдвоем, уйти из леса и вернуться домой. Но я не мог этого сделать, потому что попал в круг лучей, исходивших от Виктории, как от солнца, и они влекли меня за нею...

Налетел ветер и протяжно, торжественно загудел в вершинах сосен. В беззвучии дремавшего под солнцем леса это было так неожиданно, что я остановился, поднял лицо к вершинам и заслушался их непонятной, жутко-величественной музыкой. И вдруг ветер сорвался с вершин и бросился вниз -- и подняв с ближнего холма пыль, закружил ее и понесся на меня. В одно мгновение я был окружен, ослеплен золотым, горячим вихрем зноя, пыли, резкого запаха сосновых игл, и мне казалось, что я вместе с ним кружусь, отделяюсь от земли и куда-то лечу, лечу... Вихрь пронесся дальше и скрыл от моих глаз тебя и Викторию. Но вот, Виктория пробирается сквозь его пыльную завесу, белый шарф одним концом бьется над головой, платье трепещет и полощется у ног -- и она бежит ко мне, как будто с ужасом в больших черных глазах, схватывает обеими руками мою руку выше локтя, приникает к ней лицом и волнующеюся грудью дрожит и тяжело дышит... Что между вами произошло? Я ничего не понимал, и не знал, как ее успокоить... А ветер опять взвился кверху, и там снова протяжно загудели вершины сосен...

И тогда я услыхал твой громкий, злой хохот, от которого у меня дрожь побежала по спине. --">