Венедикт Март - Том 2. Склянка Тян-ши-нэ

так во всем и всегда!.. Быть может, и это непонятно вам?.. В таком случае выкурите еще одну трубку, опиум поможет вашему сложному мозгу переварить простоту моих мыслей…

– Нет, я начал понимать вас, но это так больно!

Тян-ши-нэ замолк. В комнате было тихо. Изредка пламя в лампочках вспыхивало, и тогда странный мгновенный шум фитилька наполнял, как мимолетным вздохом, напряженную тишину.

– Хотите, я вам дам зелье, выпивши которое, вы сразу потеряете душу и найдете талант? – сказал вдруг Тян-ши-нэ.

– Хочу, но верить вам не хочу и не могу…

– Дерните ручку… Впрочем, нет, – не надо, я сам принесу… Он ничего не сделает.

Тян-ши-нэ вышел.

Вскоре он вернулся с маленькой склянкой; в склянке была какая-то жидкость зеленоватого цвета, напоминающая водоросль, которая появляется в застоявшейся на солнце воде.

– Возьмите! Только предупреждаю вас: не пейте это до тех пор, пока не окрепнете достаточно и не преодолеете вашего «непреодолимого» влечения к людям; иначе вы можете даже погибнуть… Наши трубки остыли, а лампочки слишком тускло мерцают… – не начать ли нам снова курить?

И мы принялись слова за опиум. Курили молча.

Это случилось давно-давно, когда я скитался по Дальнему Востоку. И если бы не склянка с зеленой жидкостью, которую я носил всегда с собой, то мне, наверное, казалось бы, что все это было лишь сном.

Недавно, когда мне пришлось особенно тяжело, я решил выпить жидкость, хотя мало верил словам странного китайца; и мне почему-то казалось, что жидкость – ядовита. Но я все-таки решился, – смерть не пугала меня.

Остался один. С трудом раскрыл пробку, поднес склянку к губам… Ах, как одурманил меня запах… Да, смерть, смерть! Я ясно понял, что жидкость ядовита. Как странно: мне захотелось подойти к зеркалу… Неужели для того, чтобы видеть смерть? И я подошел. Снял зеркало со стены. Руки так дрожали, дурманил запах… Вдруг зеркальце соскользнуло с рук, задело склянку и, вместе с ней, на мелкие кусочки разбилось о паркет.

Женщина, которая выметала осколки зеркальца, была так грустна, так печальна. Конечно, – она суеверна. Но почему я сам полмесяца пролежал в постели, изредка приходя в сознание?..

Склянка Тян-ши-нэ, хранившая смерть, неужели только ты могла привести меня к концу моих надежд и мучительного непонимания жизни?..

(обратно)

Сон^*

Этюд

Не было сил…

Я решил покинуть родной горох, обмануть близких и где-нибудь покончить с собой.

Была последняя ночь – утром рано я должен был уезжать. Я приготовил яд, спрятал его в карман пояса и с ним лег в постель.

Я уснул…

…Я вошел в маленькую, пустую, грязную комнату; с потолка, в углах комнаты, капала какая-то грязная жидкость, на стенах дрожали серые грязные тени. Жутко было. Отовсюду ползли тени. На полу скользило что-то холодное, мерзкое. Я нервно ходил из утла в угол. Мне было так тяжело. Я слышал, как билось мое сердце и, казалось, вся комната стучала давящим эхо его ударов. Голоса, казалось, была полна червей, – я глубоко, с болью чувствовал каждую мысль…

Было так трудно дышать…

Так тяжело…

И я вспомнил, что у меня есть яд. Я взял порошок, смочил его капающей с потолка водой (не все ли равно?) и быстро проглотил.

Я умер. Сердце остановилось. Ничего не чувствовал, ничего не слышал, не видел. Я думал, – думал без страданья о чем-то пустом, простом, о ненужном…

Вдруг в груди тихо оборвалось, страшная боль сдавила сердце… Я проснулся, проснулся со стоном…

На груди моей лежала и мирно мурлыкала наша большая, домашняя кошка…

…Я решил жить. Остался в родном городе.

Теперь я люблю жить и страшно боюсь смерти. Ценю страданья, но бегу их, ищу радости, ищу красоты, истинного.

Я не хочу умирать: – я видел близко смерть.

(обратно)

Токийские наброски^*

И – он!..

(Под ритм дождя)

Капли еще с сумерек застучали по окнам, по крышам, в улицах – всюду.

Когда зажгли лампы в домах и фонари на улицах, – дождинки мягче шумели по мостовым… на камнях уже дрожали лужи.

И лучи огней вмиг запрыгали весело и бойко на мокрых каменьях и в корявых лужах.

Я сел в коляску. Курума^[1] спрятал меня от дождя в черные стены коляски и побежал по улицам и переулкам.

В окошечке передо мной прыгала его черная шляпа… Вдали мелькали, перебегали по лужам желтые, бледные, фиолетовые, красные – пятна огней.

Иногда мимо, с ворчливым грохотом, быстро проносились пасмурные, желтые вагоны трамвая.

То --">