Пимен Иванович Карпов - Кожаное небо

расстрел у вырытой канавы. Недострелянные матюкаются, клянут палачей за плохой прицел. Сначала первую партию расстреляли скопом. Потом привезли другую партию (13 человек), залп по этим, и все-таки… не убили до смерти и всех закопал в канаву живьем, стонущих…доктора не было, да и вообще „волынка“.

О труддезертире, у которого произвели ревизию и самого взяли в трудармию, говорят: его выдали замуж за Ленина с приданым (корова, овечки и пр.).

В уездном город можно без конца наблюдать сцены, как ведут „ленинских невест“, а за ними приданое: коровы, овцы, свиньи, куры и проч. …

Что такое РСФСР? Тот же великий мастер Адонирама (легендарный строитель храма Соломона в Иерусалиме), в котором могут выступать за свою настоящую идею представители… народа – только не русского. Русским даже говорить о русской нации запрещено.

Что такое ВЦИК Советов? Корпорация половых, обслуживающих трактир „Совнарком“. Вместо всеобщего, прямого, равного и тайного голосования всеобщее воровство…

Страдания существуют для того, чтобы переплавить души, подобно огню, переплавляющего железо в сталь. Но бывает и так, что страдания совершенно уничтожают душу, из которой получается один только шлак, то есть ни годное ни для чего вещество. Вот кто в этом виноват? Кот виноват в безмерных страданиях человечества? Свобода? Глупость? Низость? Несправедливость? едва ли не более всего страдают именно угнетенные, а не свободные, умные, а не глупые, возвышенные, а не низменные, правдивые, а не лживые…».

Эти записи во многом служат ключом как к пониманию внутренней жизни Пимена Карпова, так и к пониманию сути его романа «Кожаное небо», впервые публикуемого.

Роман был завершен, но как видно, не был до конца отделан. И, похоже, Карпов до конца так и не решил – будет ли он предлагать его в печать под своим именем или под псевдонимом «Иван Котельников», проставленным наравне с подлинной фамилией автора на первой странице. Сам же он представил себя в прологе, написанном от имени «собирателя рукописей», как человека одержимого страстью к «безвестным исповедям, рассказам, заговорам, легендам», а роман – как «отрывки из рукописи кузнеца», найденные на «фабричном задворке». И вот в романе, написанном от третьего лица, временами происходит сбой: повествование герой романа «ковач Сидоров» начинает вести уже от своего имени.

Сам роман «Кожаное небо» – это, скорее, поэма в прозе, чем собственно роман. Произведение с рваным сюжетом, с несобранными концами, но пронизанное мощной единой лирической нотой, подобное предыдущему роману Карпова – знаменитому «Пламени».

Многое в «Кожаном небе» возвращает к «Пламени»: Сидоров – то клепальщик, то кузнец, то метельщик – отчетливо соотносится с вождем «пламенников» Крутогоровым. Его антипод Храповицкий – бывший офицер, режиссер и актер в рабочем клубе – производное от сатанаила Гедеонова. Дева Светлого Града кликуша Мария воскресла в «Кожаном небе» в образе Варвары – Аленушки – Лады – совершенно инфернального существа, первопричины всех кровавых катаклизмов, ибо «все вихри, все бури, землетрясения, битвы… из-за светлых глаз женщины… И восторг голода и кошмары предательств». Воплощение нечеловеческой силы, несущее и «проклятие и восторг»… «Откуда все эти змеиные дела?…Питер. Октябрь.»

Словом, женское начало – причина всех нестроений, влечений, разочарований, катастроф. Явление «полонянки-Лады» пред ликующей толпой вызывает в памяти явление Марии перед ликующими «пламенниками». А еще эта Лада слишком напоминает Фаину из блоковской «Песни судьбы».

Помните сцену, где страстный монолог Человек в очках о Фаине называют «плохой аллегорией»? ведь то же самое писал и Блок о карповском «Пламени»: «Плохая аллегория, суконный язык и … святая правда».

Карпов пишет роман, где аллегория сменяется символом, символ – аллегорией, и уже совершенно реалистическое описание поджога барской усадьбы, народный дом в городе Буйтуре и деревенские спектакли воспринимаются в нереалистическом ключе. В своем герое-повествователе Карпов акцентирует неискушенность, наивность, простодушие писательское, при том, что за внешней фабулой ощутим далеко не простодушный смысл.

Оба героя-антипода – и Храповицкий и Сидоров – переделыватели жизни, революционеры, бунтари, но Сидоров и в социальном, и в любовном бунте – вечно обманутый, тогда как Храповицкий – вечный оборотень и обманщик. Для Сидорова бунт – путь к --">