Николай Александрович Лейкин - Неунывающие россияне

называть: ты меня – мамаша, а я тебя – папаша.

– Там уж видно будет, как называть друг друга, – уклончиво отвечал жених. – Ваше превосходительство, чайку? С ромцем не прикажете ли?

– Выпью, выпью. К невесте подсяду и выпью, – сказал генерал, опускаясь рядом с ней на диван. – Вот ежели теперь меня с невестой сложить, то ровнехонько столетие с четвертью выдет, так как-же за такую древность не выпить?

– Да что вы, ваше превосходительство, года-то выставляете! И старше меня замуж выходят. Вон Терениха. Та при внучатах сочеталась, а я сирота.

Интендант не вытерпел и встал.

– Милостивые государи! Я вижу всё какие-то уколы и шпильки, – начал он. – Мне кажется, что родственники нарочно это говорят, полагая, что я женился не на человеке, а на капитале, но заверяю вас, что капитал тут не причем. Ежели я избрал себе подругу и старше себя, то сделал это из уважения и благодарности к доброму сердцу Домны Протасьевны, которая ещё при жизни покойного мужа неоднократно протягивала мне руку помощи на тернистом пути жизни.

– То есть как это из уважения и благодарности? А любовь? – перебила его невеста.

– О любви мы после поговорим. Она назвала себя былинкой и есть былинка действительно. Я-же буду для ней мощным дубом и докажу это!

– Вот за это, Мишель, я тебя и сама поцелую! Что верно, то верно! А то, что это всё смеются! Парикмахер голову мне убирал – смеялся, портниха платье подвенечное шила – смеялась. Знакомым боялась даже объявить, что я замуж выхожу. И зачем? Я сама себе госпожа. Меня никто не тянул замуж, ты тоже по своей охоте, так чего стыдиться? – закончила невеста и чмокнула своего жениха прямо в губы.

– Ай да, сестрица! Молодец! – воскликнул купец.

– Браво, браво! – зааплодировали гости.

--">