Николай Николаевич Каразин - Рождественские рассказы

тоже к особенному вниманию, сказав:

— Да, вот, послушайте и объясните!

— Это было накануне Зара-Булакского боя, — начал капитан... — Надо вам заметить, что мы были приучены к победам легким... Появились, постреляли, пошли в атаку, неприятель бежит... Потери наши вздорные!.. До штыков почти никогда не доходило — ну, а на этот раз можно было ждать чего-нибудь посерьезнее... Видите ли, господа, нас было немного, а перед нами стояла вся бухарская армия, с самим эмиром во главе — и стояла близко... Да что близко!.. Накануне, весь день, их конница наседала на наши аванпосты, со всех сторон охватили, а лазутчики-персы доносили, что и вся гвардия эмира — наемные афганские бригады, тысяч семь, тут же перед нами и стоят на горах, на крепких позициях...

Бой, надо вам сказать, предстоял решительный, и последствия поражения в этом бою для Бухары были безусловно роковыми... Эмир это сознавал... сознавали и мы...

Приказано было выступать перед рассветом, без всяких трубных и прочих призывов... Вставать, строиться и в путь! Часу в первом, сделав все нужные распоряжения, прилег я отдохнуть часок... Только заснул, слышу: будит меня мой конюх, Шарипка.

— Тюра, — говорит, — не знаю, что с Орликом сталось... Стоит, повеся голову, не ест, воды не пил и на заднюю ногу жалуется... Смотрел — ничего не видно, а седлать не годится... Я тебе Шайтана оседлаю!

Замечу, господа, следующее: у меня всегда была образцовая конюшня, а в поход я взял двух коней — Шайтана да Орлика. Орлик — это был мой любимец, радость душевная, а не лошадка! Не боязлив, не спотыклив, вместо поводьев хоть паутинки подвязывай, такой мягкий — под ногами хоть детей спать клади. И шаг удивительный; не шелохнет! А скакун добрый, угону нет, из беды выручит, свалишься — не уйдет: тут, у тела, и станет, как вкопанный... Да что! Конь — цены нет!.. Шайтан же мой был зол, как дьявол, за что и кличку свою получил... Сесть, кроме меня, никому на себя не давал, да и то попоной голову закрывали. Сядешь, а он норовит зубами ухватить за колено... на дыбы, да задом, пока не уморишь его, как следует... Едешь на нем, бывало, в стороне от других... ни поговорить, ни покурить нельзя... а близко кто подъедет, как тигр кидается... Одно было достоинство — препятствий не знал; стены и рвы брал с шагу... словно крылья у него вырастали, и скакать мог верст тридцать, даже не запыхается. Я его, собственно, и держал для скачек, да и надежда была все-таки объездить его, как следует... Так вот судите сами, каково мое положение: перед решительным боем, командир пехоты, да на этаком сокровище... Беда чистая!..

Выругался я в пространство, милого Орлика своего почтил недобрым словом за болезнь некстати. Ладно, говорю Шарипу, а у самого от неприятности сон прошел...

Выступили перед рассветом, как сказано; тронулись... Утренница уже разгораться начала... Держусь я стороной, руки все заныли дьявола моего сдерживать, а тот храпит со злости, глазами просто ест, кто хоть за десять шагов подъедет... и меня раздражает... Какое тут боевое спокойствие на этом черте!.. Идем!

Стало светло. Авангард далеко впереди. По донесениям из штаба, давно ему следовало бы бой начать, а не слышно канонады... что за странность?! А вся степь туманом и пылью затянулась, только левее — гряда невысоких холмов чуть выделяется легким силуэтиком…

Солнце стало подниматься, припекать начало... колыхнулся туман, стал ветер пыль относить... смотрим: задымились разом все гребни, и загрохотали бухарские пушки... Мы-то мимо прошли, и весь фланг растянутой колонны ему подставили... Генералы бухарские были неглупы, оплошность нашу заметили, да всей массой и перейди в наступление, а против их натиска всего только полтора батальона!.. Дело скверно!

Недолго думая, мы повернулись к ним лицом в атаку сами... чего зевать! Ронжи зазвонили... Стрелковая рота в густую цепь... головные взводы на руку... ура!..

Свалились все в общую кучу... И что тут только было!..

Окружили меня со всех сторон... Куда ни повернись — все черные рожи, бараньи шапки да красные куртки... заслонили от меня белую стену наших — не видать даже... И тишина настала... Верите ли? Смолкло ура, только и слышно хрип какой-то, тяжелое дыхание да стукотня прикладов... Расстрелял я свой револьвер чуть не в упор... Чувствовалось даже, как ствол, перед выстрелом, в чью-то голову упирался... А Шайтан остервенился… Топчет, бьет и задом, и передом, зубами расшвыривает и такую расчистил около меня эспланаду — на диво! А тут вижу, наше --">