Федор Михайлович Достоевский - Игрок - русский и английский параллельные тексты

необыкновенно; он со всеми небрежен и важен. In Moscow too, I remembered, he had blown a great many bubbles. А в Москве, я помню, пускал мыльные пузыри. Interminably he discoursed on finance and Russian politics, and though, at times, the General made feints to contradict him, he did so humbly, and as though wishing not wholly to lose sight of his own dignity. Он ужасно много говорил о финансах и о русской политике. Генерал иногда осмеливался противоречить, но скромно, единственно настолько, чтобы не уронить окончательно своей важности. For myself, I was in a curious frame of mind. Even before luncheon was half finished I had asked myself the old, eternal question: "WHY do I continue to dance attendance upon the General, instead of having left him and his family long ago?" Я был в странном настроении духа; разумеется, я еще до половины обеда успел задать себе мой обыкновенный и всегдашний вопрос: зачем я валандаюсь с этим генералом и давным-давно не отхожу от них? Every now and then I would glance at Polina Alexandrovna, but she paid me no attention; until eventually I became so irritated that I decided to play the boor. Изредка я взглядывал на Полину Александровну; она совершенно не примечала меня. Кончилось тем, что я разозлился и решился грубить. First of all I suddenly, and for no reason whatever, plunged loudly and gratuitously into the general conversation. Началось тем, что я вдруг, ни с того ни с сего, громко и без спросу ввязался в чужой разговор. Above everything I wanted to pick a quarrel with the Frenchman; and, with that end in view I turned to the General, and exclaimed in an overbearing sort of way-indeed, I think that I actually interrupted him-that that summer it had been almost impossible for a Russian to dine anywhere at tables d'hote. Мне, главное, хотелось поругаться с французиком. Я оборотился к генералу и вдруг совершенно громко и отчетливо, и, кажется, перебив его, заметил, что нынешним летом русским почти совсем нельзя обедать в отелях за табльдотами. The General bent upon me a glance of astonishment. Генерал устремил на меня удивленный взгляд. "If one is a man of self-respect," I went on, "one risks abuse by so doing, and is forced to put up with insults of every kind. - Если вы человек себя уважающий, - пустился я далее, - то непременно напроситесь на ругательства и должны выносить чрезвычайные щелчки. Both at Paris and on the Rhine, and even in Switzerland-there are so many Poles, with their sympathisers, the French, at these tables d'hote that one cannot get a word in edgeways if one happens only to be a Russian." В Париже и на Рейне, даже в Швейцарии, за табльдотами так много полячишек и им сочувствующих французиков, что нет возможности вымолвить сло'ва, если вы только русский. This I said in French. Я проговорил это по-французски. The General eyed me doubtfully, for he did not know whether to be angry or merely to feel surprised that I should so far forget myself. Генерал смотрел на меня в недоумении, не зная, рассердиться ли ему или только удивиться, что я так забылся. "Of course, one always learns SOMETHING EVERYWHERE," said the Frenchman in a careless, contemptuous sort of tone. - Значит, вас кто-нибудь и где-нибудь проучил, -сказал французик небрежно и презрительно. "In Paris, too, I had a dispute with a Pole," I continued, "and then with a French officer who supported him. - Я в Париже сначала поругался с одним поляком, - ответил я, - потом с одним французским офицером, который поляка поддерживал. After that a section of the Frenchmen present took my part. They did so as soon as I told them the story of how once I threatened to spit into Monsignor's coffee." А затем уж часть французов перешла на мою сторону, когда я им рассказал, как я хотел плюнуть в кофе монсиньора. "To spit into it?" the General inquired with grave disapproval in his tone, and a stare, of astonishment, while the Frenchman looked at me unbelievingly. - Плюнуть? - спросил генерал с важным недоумением и даже осматриваясь. Французик оглядывал меня недоверчиво. "Just so," I replied. - Точно так-с, - отвечал я. "You must know that, on one occasion, when, for two days, I had felt certain that at any moment I might have to depart for Rome on business, I repaired to the Embassy of the Holy See in Paris, to have my passport visaed. - Так как я целых два дня был убежден, что придется, может быть, отправиться по нашему делу на минутку в Рим, то и пошел в канцелярию посольства святейшего отца в Париже, чтоб визировать паспорт. There I encountered a sacristan of about fifty, and a man dry and cold of mien. After listening politely, but with great reserve, to my account of myself, this sacristan asked me to wait a little. Там меня встретил аббатик, лет пятидесяти, сухой и с морозом в физиономии, и, выслушав меня вежливо, но чрезвычайно сухо, просил подождать. I was in a great hurry to depart, but of course I sat down, pulled out a copy of L'Opinion Nationale, and fell to reading an extraordinary piece of invective against Russia which it happened to contain. Я хоть и спешил, но, конечно, сел ждать, вынул "Opinion nationale" и стал читать страшнейшее ругательство против России. As I was thus engaged I heard some one enter an adjoining room and ask for Monsignor; after which I saw the sacristan make a low bow to the visitor, and then another bow as the visitor took his leave. Между тем я слышал, как чрез соседнюю комнату кто-то прошел к монсиньору; я видел, как мой аббат раскланивался. I ventured to remind the good man of my own business also; whereupon, with an expression of, if anything, increased dryness, he again asked me to wait. Я --">