Иван Сергеевич Шмелев - Том 7. Это было

сюжет, порядок следования эпизодов, портреты героев (их только зовут по-другому: сероглазый Сергей, кареглазый Левка), тексты песен в этой рукописи – те же. Но – меньше географических названий, политических примет времени, имен собственных (нет указаний мест, куда заходили двое, не называется Гуляй-поле, столица махновцев), нет разговоров с дрогалем и Гель-брасом. Это тоже понятно: рассказ писался в весьма смутное время, перед эвакуацией белых из Крыма (описана зима 1919/20 года, когда морозы доходили до – 22°), при живом еще сыне Сергее: отсюда более мягкий тон и светлые краски «Музыкального утра».

В остальных крымских^[7] рассказах, как и в «Это было», Шмелев предстает скорбным и трагическим писателем. В «Каменном веке» (впервые: Современные записки. 1925. № 25) все географически точно: Алушта с Космодамианским монастырем в окрестностях, с горами Чатыр-Даг (на ее плато – пещера Бинь-Баш-Коба, «пещера тысячи голов» с огромным количеством черепов, и Суук-Коба, «холодная пещера»), Демерджи со скалой «Бюст Екатерины», Аю-Даг, похожий на склонившегося к морю медведя, Бабуган, Кастель… Но герой, находящийся на грани безумия, теряющий чувство реального времени; стиль, передающий «поток сознания» главного действующего лица, – все напоминает «Это было». Интересно, что в основе сюжета лежит какая-то действительная ситуация. В «Материалах жизни» (1922) под пунктом 46 значится «Черная кошка и лужа (Убийство)»^[8].

В «Гуннах» (впервые: Возрождение. 1927. № 658) описаны так называемые «вторые большевики», с апреля по июль 1919 года продержавшиеся в Крыму, при этом Керченский полуостров (поселок Ак-Манай находился в самом узком месте при переходе на полуостров) все время оставался в руках белых. Здесь уже трагедия гражданской войны показана без всяких аллегорий.

А вот «Панораму» в газете «Возрождение» сначала «Маковский не хотел печатать, ибо ему „не позволяет редакторская совесть давать такой мрак читателям“»^[9]. В конце концов рассказ все-таки был напечатан в этой газете (1928. 7 окт. № 1223) вслед за «Туманом» (1928. 3 апр. № 1036). Причины проволочек на самом деле тут были несколько другие – об истории «Возрождения» мы скажем ниже. Но рассказ действительно очень горький. В нем отразилось отношение Шмелева к интеллигенции, которое составилось, видимо, еще в Крыму. Во всяком случае он писал в 1922 году: «Сил нет – как наши интеллигенты даже могут жить свиньями! Зачерствел и опоганился русский интеллигент! Никогда не любил я нашу болтливую, лживую, мелкую, себялюбив, интеллиг. Теперь вижу ее оголившейся. И куда мне больше по сердцу еще не нюхнувший „культуры“ простяк-человек. У него все прямолинейней и проще. И скорее дороетесь до его души. Ему простишь все»^[10].

Что же касается цикла «Крымские рассказы»: «Стенька-рыбак», «Однажды ночью», «Ентрыга» (соответственно: Иллюстрированная Россия. 1936. 18 апр. № 17; 30 мая, № 23; 20 июня, № 26), из 2-го тома настоящего собрания сочинений к нему относятся «Крест» и «Виноград» – он написан о С. Н. Сергееве-Ценском и, вероятно, докторе Шипине. Ситуации здесь тоже реальные: убийство работницы на ферме, а в «Материалах жизни» под пунктом 56 значится: «По венерич. надобности» – явно о рассказе «Однажды ночью». Шмелев вспомнил крымские страдания, словно предчувствуя новую потерю – 22 июня 1936 года скончалась жена писателя. Смерть ее была страшным ударом для Ивана Сергеевича. Он отвечал на соболезнования: «Мне больно и сил нет писать. Спасибо за ласку, за утешение. Чувствую минутой, что Оля со мной, как волна накрывает покоем, – и опять, отчаяние <…> Не дай Бог пережить любим, человека! А мы… 41 год не разлучались, да 5 лет до того были любящими, юными…»^[11].

Эти чувства – скорби, тоски и отчаяния, а также полубезумные герои, сдвиг пространства и времени, нарушение логики, определенные символы (луны, крови в «Это было», камня в «Каменном веке») – все это черты экспрессионизма. Сей стиль безусловно был присущ Шмелеву, особенно в начале 1920-х годов, потом он постепенно исчезает. Совершенно справедливо критик А. Я. Левинсон вспомнил «Красный смех» Л. Н. Андреева и «Четыре дня» В. М. Гар-шина, говоря об «Это было»^[12]. Экспрессионизм был свойствен не одному Шмелеву в первые послереволюционные годы: многие произведения о гражданской войне и революции написаны в подобном духе. Впрочем, эта тема лежит уже вне направления нашей статьи – нас интересует сейчас скорее фактическая, нежели --">