Иван Сергеевич Шмелев - Том 4. Богомолье

вслух,

Он жив, наш Русский дух,

Он – клад во мгле густой

Над ярью волн седой,

Призыв, маяк, устой –

Твой Царский золотой.^[4]

Капбретон, 1930

Как видно из посвящения Бальмонта, с «Царского золотого» предполагалось начать «Лето Господне». И в этом, конечно, был свой резон. Череда радостных, светлых, таких вещественных и предметных «Праздников», где каждая глава как будто окрашена в свой цвет, должна начинаться торжественным золотом, царским золотом. Темой державности, верности устоям. А вслед за этим – вереница памятных дней с объяснением религиозного смысла каждого праздника и обрамлением бытовыми подробностями околоцерковной жизни, с отрывками из тропарей, стихир и кондаков, псалмов. Шмелев рассказал о порядке богослужения, например на Троицу, об убранстве церкви в Великий пост, Троицын день, Преображение Господне. О благочестивых обычаях мирян: «крестах» на Крестопоклонной, куличах и пасхах на Пасху и др. Эмигрантский богослов А. В. Карташев приносил Ивану Сергеевичу десятки томов из библиотеки Духовной академии, а Часослов, Октоих, Четьи-Минеи и Великий Сборник писатель купил себе сам. Из Севра, пригорода Парижа, он ездил на службы в столичное Сергиево подворье…

Но Шмелев все-таки изменил ход своих «Праздников». Он начал «Лето Господне» с грустного «Великого поста», а «Царским золотым» открыл «Богомолье», которое писалось и печаталось подряд в «России и славянстве» в 1930–1931 годах. Тем самым «Праздники» связались с «Богомольем». Связались не только в действии и героях, но и в теме. Если «Лето Господне» – путешествие во времени, церковный годовой круг, то «Богомолье» – путешествие в пространстве, дорога в Троице-Сергиеву лавру. Цель же этого путешествия одна – покаяние. «Лето Господне. Праздники» начинается и завершается Великим постом. В «Богомолье» взрослые идут к исповеди и причастию, ребенок – для беседы со старцем о. Варнавой Гефсиманским (1831–1906).

Стремление покаяться, прикоснуться к святыне, жажда праведности, желание жить no-Божьи и было, по Шмелеву, идеалом России, внутренним стержнем, который держал всю русскую жизнь. Скажем об этом словами И. А. Ильина, ближайшего друга и единомышленника Шмелева: «Русь именуется «Святою» и не потому, что в ней «нет» греха и порока; или что в ней «все» люди – святые… Нет.

Но потому, что в ней живет глубокая, никогда не истощающаяся, а, по греховности людской, и не утоляющаяся жажда праведности, мечта приблизиться к ней, душевно преклониться перед ней, художественно отождествиться с ней, стать хотя бы слабым отблеском ее… – и для этого оставить земное и обыденное царство заботы и мелочей, и уйти в богомолье.

И в этой жажде праведности человек прав и свят, при всей своей обыденной греховности».^[5]

Существует и еще одна интерпретация «Богомолья», темы покаяния в романе. Принадлежит она Бальмонту и не столь адекватно, конечно, выражает идею Шмелева, как ее всегда выражал философ Ильин. Но с этой скорее поэтической вариацией на тему «Богомолья» при всей ее спорности хотелось бы также познакомить читателя. Это цикл «В защите» с подзаголовком: «Посвящается Ивану Сергеевичу Шмелеву»:

1. Просвет

К ребенку приветно склонился знакомый,

Весь в тихой улыбке, старик пономарь,

Уютный он весь, как родные хоромы,

Как в дубе, весна в нем и старая старь.

Такой он седой и такой долгополый,

Закапана воском одежда его,

И вдруг призадумался мальчик веселый,

В нем вечно: «Зачем? Почему? Отчего?»

Коснулся он ручкой застывшего воска,

«– А что это?» Детский нахмурился лик.

Такая занятная, тусклая блестка.

«– Пчелиные слезы, – ответил старик. –

Пчелы медоносной. Они не простые.

Святые, Для свечки», – сказал пономарь.

На небе зажглись облака золотые,

И в них улыбался Всевидящий Царь.

2. Икона

Икона темная Христа

В старинной золотой оправе,

Ты та же сердцу и не та,

Икона темная Христа,

Сокрытого в небесной славе.

Ребенку ты была живой,

Весь мрак тобою был низринут,

Весь мир исполнен синевой,

Ребенку ты была живой,

Зачем же я тобой покинут?

Икона вечная Христа,

Твои черты безгласно строги,

Зажгись, бессмертная мечта,

Икона вечная Христа,

Веди по голубой дороге!