Евгений Андреевич Салиас - Атаман Устя

клубкомъ откатился въ сторону…

— Смотри, дурень, въ воду скатишься! вскрикнулъ Бѣлоусъ. Егоза поганая… Ну, иди. Садись. И вотъ сторожи за этимъ поплавкомъ; чуть шелохнется — тащи…

Мальчуганъ понялъ по голосу дѣда, что онъ больше его не тронетъ. Онъ храбро подошелъ и усѣлся рядомъ съ нимъ.

— А поглядѣть? Можетъ червяка-то ужъ и нѣту… важно заявилъ онъ.

— Погляди. Что-жь.

Мальчуганъ вытащилъ удочку изъ воды и, найдя крючокъ пустымъ, заговорилъ еще важнѣе.

— Вонъ оно по моему и есть! Это что-жь за уженье? Эдакъ, дѣдушка… и водяного не поймаешь! пробурчалъ онъ.

Бѣлоусъ замахнулся, мальчуганъ отклонился отъ него въ сторону и заоралъ визгливо.

— Не буду. Ей Богу, не буду…

Онъ взялъ червяка изъ разбитаго горшечка, который стоялъ около Бѣлоуса, и сталъ нацѣплять его на крючокъ. Червякъ извивался и скользилъ…

— Ишь вертится! Ишь вертится! Не любишь этого…

— Кому это полюбится! заговорилъ Бѣлоусъ. Дакась вотъ бетя пропорятъ такъ-то. Вотъ какъ хивинцы на колъ православныхъ сажаютъ. Тожъ и червяку. Тварь Божья.

— На колъ. Какъ на колъ?.. Нешто можно сидѣть на волу?

— Затѣмъ, Гаврюкъ, и сажаютъ, что нельзя. А кабы можно было на емъ сидѣть, такъ и не сажали бы.

— Ты сидѣлъ что-ль, дѣдушка?..

— Нѣту-ты. Зачѣмъ. Богъ миловалъ. Я просто въ полонѣ былъ у нихъ… Полгода въ арыкѣ сидѣлъ! прихвастнулъ Бѣлоусъ.

— А много ты, дѣдушка, походовъ дѣлалъ?

— Много. Счетъ потерялъ. И на нѣмца, и на хивинца, и на турку, и на крымцевъ! сочинялъ дѣдъ.

— Это вотъ Алимъ-то нашъ откуда?

— Да. И Алимъ оттуда. Городъ у нихъ — Бахчисарай звать, гдѣ ихъ ханъ проживаетъ людоѣдъ и сто стовъ женъ имѣетъ.

— Зачѣмъ?

— Что зачѣмъ?

— А женъ-то столько? Сто стовъ? Шутка!

— А стало быть дѣвокъ что-ль много, дѣвать некуда. Или тоже — законъ такой.

— Это подъ затылкомъ что-ль?

— Чего? Чего подъ затылкомъ?

— Законъ? Стало здѣсь вотъ? вымолвилъ Гаврюкъ, закинувъ руки за спину и показывая себѣ на шею.

— И чего ты брешешь, щенокъ.

— Да какъ же, дѣдушка. Сказывалъ атаманъ вчера, что коли долго Петрынь не ѣдетъ, стало его словилъ воевода… И, стало, ему по закону голову отрубятъ…

Бѣлоусъ разсмѣялся весело и сталъ толково разъяснять, что такое законъ.

— Понялъ, глупая голова?

Гаврюкъ потрясъ курчавой головой.

— Гдѣ-жь ее болѣ рубить! Коли рубить, то, знамо дѣло, на шеѣ, альбо пополамъ перерубить… А атаманъ сказывалъ: по закону. А ты вонъ совсѣмъ околесную понесъ…

— Дурень ты, дурень… То тѣло человѣчье, а то законъ! началъ было опять Бѣлоусъ вразумительно, но вдругъ увидѣлъ запрыгавшій поплавокъ и, схвативъ удочку, потащилъ рыбу мимо баркаса на берегъ.

— У-у, здоровая… Окунь…

Скоро рыба прыгала уже на пескѣ, а Гаврюкъ ловилъ ее и старался изъ всѣхъ силъ удержать въ рукахъ. Большой окунь, сіяя и блестя на солнцѣ, бился, хлесталъ мальчугана хвостомъ по животу и широко разѣвалъ пасть.

— Давай. Не справишься! Упустишь еще…

Старикъ и Гаврюкъ общими силами отцѣпили рыбу отъ крючка и бросили въ кадушку съ водой. Рыба плеснула раза два, всполошила остальную засыпавшую рыбу и стихла…

Старикъ весело закинулъ удочку и снова началъ свои любимыя и вымышленныя розсказни про походы. Мальчуганъ слушалъ, изрѣдка переспрашивая.

— Тогда я былъ не то, что вотъ нынѣ… Солдатъ былъ, а не бѣглая собака. Царю служилъ. А нынѣ вотъ на разбойниковъ служи. Рыбу имъ лови… Да не сгруби командиру, теперь бы дома былъ.

И старикъ безъ умолку болталъ и привиралъ, будто себя тѣшилъ. Вскорѣ мальчугану надоѣло сидѣть надъ удочкой, и онъ собрался уходить.

— Прискучило. Ну, ступай. Гдѣ тебѣ ловить!

— Дѣдушка, ты мнѣ ввечеру дудку сдѣлаешь? Я камышинку припасу. Найду хорошую. Сдѣлаешь?

— Ладно. Только махонькую. За большой возни много, отозвался дѣдъ. Отойдя отъ старика вверхъ на нѣсколько шаговъ, Гаврюкъ остановился и вдругъ крикнулъ съ пригорка, какъ если бы забылъ что!

— Дѣдушка! Дѣдушка?

— Чего? быстро обернулся Бѣлоусъ.

— Правда, ты водяного поймалъ? разсмѣялся мальчуганъ.

— Ахъ ты, поганецъ! скажи на милость. Ну, постой. Я те ужотка…

Мальчуганъ запрыгалъ, громко хохоча, и пустился бѣжать къ поселку.

— Отъ земли не видать… заворчалъ старикъ. А ужъ озорной! Ему скоро — и въ разбой пора.

III

Дѣдушка Бѣлоусъ остался на своемъ баркасѣ и началъ опять подремывать. Рыба клевала съ --">