Александр Валентинович Амфитеатров - Современная притча

Это — залпъ… Насъ разстрѣливаютъ… послѣднихъ…

Ангелы пѣли:

— Слава въ вышнихъ Богу, и на земли миръ, въ человѣцѣхъ благоволеніе.

— Чего же ты хочешь здѣсь отъ насъ? — вполголоса молвилъ старику Іосифъ, — зачѣмъ пришелъ къ намъ?

Тотъ возразилъ:

— Куда же еще идти мнѣ, старику? Я потерялъ надежду на людей. Я измаялся, бродя, какъ нищій, отъ порога къ порогу, стуча въ запертыя двери, слушая холодные отказы, прикрытые краснорѣчивымъ лицемѣріемъ. Отъ людей мнѣ больше нечего ждать. Я увидѣлъ выѳлеемскую звѣзду и пришелъ вслѣдъ за нею къ послѣдней надеждѣ, къ моему Богу.

И припалъ онъ къ яслямъ Іисусовымъ, и рыдалъ, и восклицалъ:

— Господи! соверши чудо, потому что насъ можетъ спасти только чудо!

Ясно улыбаясь, безмолвствовалъ Младенецъ Христосъ, а Іосифъ грустно сказалъ:

— Чудесъ болѣе не бываетъ.

— Тогда нѣтъ больше на свѣтѣ и свободы! — горько воскликнулъ старикъ.

Но Богоматерь отвѣтила съ ласковымъ укоромъ:

— Развѣ свѣтъ кончается тѣми, кто сейчасъ умираетъ и живетъ? Развѣ каждое поколѣніе — не посѣвъ, изъ котораго слѣдующее поколѣніе вырастаетъ, какъ будущая жатва? Развѣ тѣ, кто умираетъ за свободу сейчасъ, не дарятъ сынамъ и внукамъ своимъ любви къ свободѣ и надеждъ на свободу сторицею? Свобода безсмертна, какъ безсмертенъ Богъ въ небесахъ; умираютъ слуги свободы, но она въ самой смерти ихъ черпаетъ новую жизнь, святость и силу. Свобода — отраженіе Божьей мысли на землѣ, и, кто умеръ за свободу, тотъ во имя Божіе умеръ.

И поникъ старикъ благоговѣйною головою, и шептали уста его:

— Премудрость въ будущемъ, а мы пылинки предъ лицомъ Твоимъ! Но, Господи! Ты, запретившій проливать кровь, Ты видишь меня предъ собою въ крови ужасной войны… Отпустишь ли Ты мнѣ грѣхъ мой? вѣдаешь ли Ты, что я не поднималъ руки на бой неправый?

— Ты честно исполнилъ свой долгъ, — нѣжно сказала Богоматерь.

— Ступай и приложись къ народу своему! умри вмѣстѣ съ нимъ! — твердо и мужественно велѣлъ Іосифъ.

Но старикъ стоялъ на колѣняхъ, простиралъ руки и вопіялъ:

— Господи! Господи! измучился я! Господи помилуй!

И ярче сталъ свѣтъ въ пещерѣ Рождества, и дрогнули уста Младенца ласковою улыбкой, и вся природа замерла таинственною тишиною, и — среди священной тишины этой — неземной голосъ внятно и нѣжно прозвенѣлъ:

— Миръ тебѣ, дядя Павелъ!..

1901

--">