Александр Валентинович Амфитеатров - Мамка

домъ взять, еще одѣть придется! Такъ ходить нельзя: у насъ порядочные люди бываютъ, да и дѣти смѣяться станутъ, скажутъ — нищая… Нѣтъ, прощайте: тратиться на туалетъ бонны совсѣмъ не входитъ въ мои расчеты.

— Вычтите изъ жалованья.

— Да, хорошо, если вы у насъ уживетесь, а — если нѣтъ? Плакали денежки. Нѣтъ, прощайте. За пятнадцать цѣлковыхъ въ мѣсяцъ вашей сестры сколько угодно, — только свистни… какіе еще! съ туалетцемъ, съ языками.

Впрочемъ, три раза ей удалось пристроиться съ грѣхомъ пополамъ, но не надолго: рослая, здоровая дѣвушка, Ольга, едва успѣвала поступать на мѣста, какъ ее начинали преслѣдовать мужчины — ухаживаньемъ, а женщины — ревностью, и ей приходилось бѣжать либо отъ черезчуръ подозрительныхъ Юнонъ, либо отъ черезчуръ назойливыхъ Зевесовъ. А дѣвушка она была чистая, цѣломудренная, воспитанная въ строгой семьѣ. Окружавшая ее въ столицѣ, мужская облава мерзила ей глубоко.

Такъ пробилась она, точно рыба объ ледъ, два года, изъ которыхъ добрыхъ полтора — по подваламъ, угламъ, питаясь хлѣбомъ, лукомъ, да квасомъ. Одичала, огрубѣла, но упрямо вѣрила, что настанутъ для нея лучшіе дни. Вернуться къ теткѣ не хотѣла ни за что, лучше — въ могилу. О московскомъ дядѣ хорошо знала, что, хоть умри она у него на порогѣ, а онъ ее даже въ домъ не пуститъ, двугривеннаго не вышлетъ. Кругомъ шныряли гадкія твари, торговки и посредницы разврата, — всѣ въ одинъ голосъ кричали ей: дура, за что ты себя мучишь, когда у тебя есть драгоцѣнный капиталъ молодости и красоты? Дѣвушка, однако, держалась крѣпко — и выдержала.

— Хоть бы въ горничныя кто взялъ! — рыдала она.

А подвалъ ей хладнокровно возражалъ:

— Въ горничныя тебѣ нельзя. Ты образованная, дворянка.

— Да какая я образованная? Я и знала-то мало, а теперь забыла все…

— Дворянка!

И, дѣйствительно, когда выпадали ей мѣста въ услуженіе, занять ихъ мѣшалъ Ольгѣ именно ея дворянскій видъ на жительство.

— Нельзя, милая, — объясняли ей, — горничная вещь ходовая. Ее сгоряча и крѣпкимъ словомъ обзовешь, и по затылку даже если стукнешь, — все должна стерпѣть… По мировымъ чтобы не шляться… дѣло житейское… Ну-съ, а вы дворянка, образованная, съ вами такъ нельзя… Стѣснять же себя ради васъ въ домашнемъ обиходѣ — согласитесь…

Ольга соглашалась и уходила, полная отчаянія. Если что ненавидѣла она теперь, такъ это именно свой дворянскій паспортъ, по праву рожденія насулившій ей всякихъ житейскихъ привилегій, а теперь не позволявшій ей заработывать жизнь.

Въ одинъ прескверный день, она поняла, что дальнѣйшая борьба немыслима, что предъ нею остаются на выборъ — либо постылое возвращеніе къ ненавистной теткѣ, либо — торговля собою. Какъ ни противно было ей первое, а все же лучше разврата. Случилось ей ненарокомъ заработать нѣсколько рублей поденщиною, шитьемъ, распродала платьишки, которыми обзавелась было на нѣкоторыхъ кратковременныхъ мѣстахъ своихъ, и, распростившись съ Питеромъ, тронулась во свояси. Ѣхала съ ужасомъ, не вѣря, что доѣдетъ, и все надѣясь: вотъ-вотъ случится такое чудо, что спасетъ и выручить.

Въ вагонѣ насупротивъ Ольги помѣстилась молодая женщина, краснолицая, веселая, вымившая. Едва поѣздъ тронулся, какъ Ольга и попутчица ея разговорились, а уже за первою станціей были пріятельницами. Замѣтивъ, что Ольга ѣдетъ ужъ очень налегкѣ и голодная, женщина угостила ее баранками, колбасою, чаемъ, водкою. Водки Ольга не пила, а попутчица прихлебывала усердно и вскорѣ стала столь весела, что обратила на себя вниманіе кондуктора и настолько заполонила его сердце, что получила приглашеніе «погостить» у него въ служебномъ отдѣленіи. Веселая особа согласилась, но — предъ уходомъ — попросила Ольгу припрятать маленькій узелокъ.

— Потому, — шептала она, — я къ вамъ, милая, довѣріе получила, а кавалеръ этотъ — кто-жъ его знаетъ? Напоитъ, да оберетъ… А тутъ у меня, миленькая, пачпортъ, да двѣнадцать рублевъ денегъ.

И ушла.

Ольга знала, что спутницу ея зовутъ Акулиной Ивановной, что она крестьянская дѣвица Некормленной губерніи, Пустопорожней волости, деревни Заплатина, Неурожайки тожъ, — что она ѣдеть на готовое мѣсто, выписанная, по рекомендаціи отъ конторы, бѣлою кухаркою, въ незнакомую чиновничью семью въ городокъ К… Препроводительное письмо, по просьбѣ Акулины Ивановны, она сама ей читала: оно лежало тутъ же, съ паспортомъ, съ деньгами. Ей было до боли завидно этой бойкой, сытой, устроенной при мѣстѣ, женщинѣ, и жаль --">