Николай Александрович Лейкин - В родном углу

— Нашего обабившагося полку прибыло! Поздравляю.

Учительница Хоботова, подходя съ бокаломъ, подмигнула и произнесла:

— Ну, что, не говорила я вамъ, что вашу свадьбу предсказывали люди за мѣсяцъ впередъ?

Такъ какъ Раиса до вѣнца постилась, то обѣдъ былъ приготовленъ только для нея. Отправясь переодѣться изъ подвѣнечнаго платья въ дорожное, она наскоро поѣла, и Сухумовъ тотчасъ-же началъ собираться ѣхать на желѣзную дорогу, поручивъ доктору Кладбищенскому разсчитаться съ причтомъ, съ пѣвчими и съ церковнымъ старостой лавочникомъ Неумытовымъ за вѣнчаніе.

Уѣзжая на станцію желѣзной дороги, Сухумовъ настойчиво просилъ всѣхъ не сопровождать его. туда, хотя отецъ Рафаилъ Тиховздоховъ даже заготовилъ для этого подводу. Въ особенности была недовольна попадья, которая подошла къ Ивановой и шепнула ей:

— Ну, ужъ это не порядокъ, совсѣмъ не порядокъ. Что-то шиворотъ-навыворотъ. Не понимаю такой нелюдимости, чтобы даже женину родню отъ себя отшибать.

Новобрачные уѣхали. Съ ними поѣхалъ только камердинеръ Поліевктъ на отдѣльной подводѣ съ сундуками и чемоданами.

XLVII

Прошло дней десять послѣ отъѣзда новобрачныхъ. Докторъ Кладбищенскій ждалъ обѣщаннаго письма о состояніи здоровья своего паціента, но письма не было.

— Загулялись, поди, въ Петербургѣ. До писемъ-ли имъ теперь! Милуются и веселятся, — говорила жена доктора. — Изъ театра въ театръ перепархиваютъ… По магазинамъ наряды заказываютъ.

Но попадья Тиховздохова получила отъ Раисы вѣсточку черезъ недѣлю. Вѣсточка была коротенькая, восторженная. Племянница сообщала, что она веселится, что въ восторгѣ отъ Петербурга, что мужъ не жалѣетъ денегъ на покупку ей нарядовъ и уже накупилъ и заказалъ столько всего, что она его останавливаетъ. Въ концѣ письма была приписка:

«Привезу вамъ стеклярусную пелеринку, которую вамъ такъ хочется. Онѣ здѣсь вышли изъ моды, а потому недороги».

Черезъ три недѣли докторъ, не получая отъ Сухумова письма, заѣзжалъ къ Тиховздоховымъ и справлялся, вернулись-ли новобрачные, но оказалось, что ихъ все еще нѣтъ. Ему показали второе письмо Раисы, гдѣ она, между прочимъ, сообщала:

«Докторъ Нектарій Романычъ правду говорилъ. Леонидъ Платонычъ развинтился и сталъ прихварывать. Нѣтъ, нѣтъ, да и приляжетъ. Все у него сердцебіеніе… А передо мной бодрится и старается скрыть. Каждый день тороплю его, чтобы скорѣй ѣхать въ Сухумовку».

Докторъ покачалъ головой и произнесъ:

— Конечно-же, я это зналъ… Конечно-же, все предвидѣлъ. Вотъ онѣ полторы-двѣ недѣли, на которыя хотѣлъ уѣхать! И всѣ три недѣли ужъ прошли. А ему Петербургъ съ его удовольствіями — ядъ.

На другой день докторъ получилъ съ почты письмо отъ Сухумова, гдѣ тотъ ему писалъ:

«Глубоко виноватъ передъ вами, дорогой докторъ, что до сихъ поръ не подавалъ вамъ о себѣ вѣсточку. Простите, прошу тысячу разъ. Употребляю ваше выраженіе: замотался. Закупки, заказы для Раисы… Нужно было и Петербургъ ей показать. Здоровье мое неважно. Вы пророкъ. Визитовъ никому еще въ Петербургѣ не дѣлалъ. На дняхъ съѣздилъ съ ней къ моей теткѣ и кое къ кому изъ родни, которой у меня въ Петербургѣ очень немного. А затѣмъ, черезъ недѣлю, явлюсь къ вамъ на смотръ».

Но на смотръ къ доктору Кладбищенскому для Сухумова не суждено было явиться.

Въ концѣ февраля семья отца Рафаила Тиховздохова была поражена слѣдующей телеграммой, присланной изъ Петербурга Раисой:

«Убита горемъ. Мужъ мой Леонидъ Платонычъ сегодня утромъ скоропостижно скончался. По желанію родни хороню его въ Петербургѣ, въ Невской лаврѣ.

Раиса Сухумова».

Отецъ Рафаилъ истово перекрестился и долго не могъ придти въ себя. Матушка-попадья плакала. Черезъ часъ онъ служилъ въ церкви панихиду по боляринѣ Леонидѣ, а затѣмъ за чаемъ говорилъ женѣ:

— Жаль, очень жаль… Во цвѣтѣ лѣтъ… Жить-бы да жить… Добрый человѣкъ… Осчастливилъ бѣдную сироту и вдругъ… Впрочемъ, теперь Раиса вдова со средствами. Бездѣтная вдова, кажется, четырнадцатую часть получаетъ послѣ мужа изъ имущества.

1905

--">