Николай Александрович Лейкин - Перчатка

церкви къ одному образу свѣчки подошли ставить, такъ и тутъ чуть не разодрались.

— Кажинный день у нихъ — словно на кіатрѣ представленіе, — вставилъ до сихъ поръ молчаливый молодецъ.

— Ну, ты молчи! Знай свое мѣсто… кивнулъ на него хозяинъ и продолжалъ: — Только изволите видѣть, тутъ какъ-то въ прошломъ году, по зимѣ, Буркинъ и возьми подрядъ поставить во дворецъ пятьдесятъ дюжинъ бѣлыхъ оффиціантскихъ перчатокъ. А у самаго товару всего дюжинъ съ десятокъ, значитъ скупать нужно. Подходитъ срокъ ставить, — сунулся туда-сюда, и надо же, чтобъ такой грѣхъ случился — оффиціантскихъ перчатокъ нигдѣ нѣтъ. Весь Питеръ оббѣгалъ и нѣтъ. А надо вамъ сказать, что сосѣдъ Слаботѣловъ и врагъ евонный, за недѣлю передъ этимъ этихъ самыхъ перчатокъ сто дюжинъ на аукціонѣ купилъ. И близокъ локоть да не укусишь! Какъ къ врагу идти?.. Да и сдеретъ… Думалъ, думалъ Бурковъ, хотѣлъ уже платить большую неустойку, но, наконецъ, смирился и пошелъ съ Слаботѣлову. Тотъ его принялъ звѣремъ. Есть-то, есть у меня, говоритъ, эти перчатки, только тебѣ не годятся, — потому съ изъяномъ. Ничего, говоритъ, продай, какъ-нибудь, и съ изъяномъ спулимъ. Тотъ началъ ломаться: приходи, говоритъ, завтра, а я подумаю. Дѣлать нечего, показалъ ему Буркинъ въ карманѣ кулакъ, пришедши домой, чтобъ сердце сорвать, поколотилъ жену, переругалъ домашнихъ, а на утро, все-таки отправился къ Слаботѣлову. Тотъ встрѣчаетъ его съ улыбкой, бороду поглаживаетъ и говоритъ: ладно, если уже тебѣ и съ изъяномъ ничего, такъ бери. А Буркинъ ему въ отвѣтъ: знаемъ мы этотъ изъянъ-то! Толкуй тутъ!.. Не вѣритъ, значитъ, думаетъ, что тотъ на зло не хочетъ ему товару дать. Нy, а какъ цѣна? Слаботѣловъ сказалъ, и такую цѣну несообразную заломилъ, что у Буркина даже поджилки затряслись. Начали, однако, торговаться и покончили. Присылай, говоритъ, завтра молодцевъ за товаромъ и деньги на бочку. Башъ на башъ смѣняемся; ты товаръ въ полу, а я деньги, потому нѣтъ тебѣ отъ меня довѣрія. Сказано, сдѣлано. Буркинъ получилъ товаръ и сейчасъ его въ казенное мѣсто на пріемъ. Стали при пріемѣ разсматривать, глядь — сорокъ дюжинъ перчатокъ и всѣ съ лѣвой руки. Забраковали. А это значитъ, что Слаботѣловъ-то сорокъ дюжинъ съ правой у себя оставилъ, а съ лѣвой Буркину отдалъ. На зло, значитъ… Буркинъ, какъ тогда разъярившись, прибѣгаетъ съ нему въ лавку и ну, ругаться. Ругается, что ни-на-есть хуже, а Слаботѣловъ улыбается, бороду поглаживаетъ и говоритъ: дубина! вѣдь самъ покупалъ. Ну, не говорилъ-ли я тебѣ, что товаръ съ изъяномъ? Тотъ все ругается. А Слаботѣловъ ему: удержи языкъ твой отъ зла и сотвори благо. Дѣло поправимое. У меня такое-же количество перчатокъ и съ правой руки найдется, только цѣна будетъ двойная, потому, самъ учти, правая рука въ двое важнѣе лѣвой! Правой рукой ты и крестъ творишь, и щи хлѣбаешь, и деньгу берешь. Чуть Кондратій Иванычъ не хватилъ Буркина отъ этихъ словъ, однако, стерпѣлъ онъ, пересталъ ругаться и началъ торговаться. Слаботѣловъ, какъ былъ, какъ уперся на своей цѣнѣ, такъ и стоитъ, ни копѣйки не спускаетъ. Что-жъ вы думаете, вѣдь далъ-же Буркинъ что съ него требовали! Ей Богу! Потому ничего не подѣлаешь — подрядъ. А вы сами знаете, что казенный подрядъ значитъ. Вотъ съ тѣхъ-то поръ его и дразнятъ перчаткой, а онъ какъ звѣрь лютый бросается. Вѣдь нашимъ рыночникамъ только попадись на зубокъ, такъ бѣда! Проходу не дадутъ. Еще чайку стакашекъ не прикажете-ли?

Я отказался, поблагодарилъ хозяина за разсказъ и ушелъ домой, думая: «Азія, совсѣмъ Азія!..»

1874

--">