Александр Каменецкий - Часы

последней судорогой тела, ныряет под матрац, набитый гнилой соломой, сливается с гладкой деревянной рукоятью, делает резкое движение вверх и вбок... Юрка визгливо и коротко всхлипывает, сучит ногами. Помогая себе другой рукою, я быстро переворачиваю его на спину и всем весом налегаю на нож. Похрустывая, он медленно входит в тело до отказа. Мой друг дергается несколько раз, но затихает быстро. Вытаскиваю лезвие и жадно приникаю губами к ране, кровь бьет из дыры в Юрке неровными толчками. Ух, горячая! До чего мерзкий вкус... Надо, надо! Заставляю себя пить - и с каждым глотком чувствую, как возвращаются силы. Надо: это лекарство, это лекарство!

Отираю липкий рот рукавом, по-деловому встаю на ноги. Верный "Longines" показывает без трех минут восемь. Времени совсем мало. Быстро раздеваю труп, пробую пальцем лезвие - острое! - отделяю от кости несколько более-менее сохранившихся крупных мышц. Вскрыв брюшную полость, извлекаю печень. В холодном воздухе от нее валит сырой пар. Чудовищным усилием воли, сцепив зубы, заставляю себя не откусить: позже, позже! Собираю мясо в мешок, напяливаю рваную телогрейку. Гордо затягиваю на полупрозрачном запястье крокодиловой кожи мягкий ремешок. Как весело бежит секундная! Так: нож, спички... - все, кажется.

Сухариков не забыть. В лесу разведу огонь, завялю мясцо. Пока они там хватятся, пока найдут тело... Лысый Рерих с ненавистью буравит меня волчьими зрачками: заложу! Улыбаюсь иконе Звенты-Свентаны в углу: что, милая, будем жить? И, мне кажется, она, голубоглазая, улыбается тоже и безмолвно отвечает: конечно, будем!

--">