Владимир Хлумов - Театр одного зрителя

когда актеры берутся за руки и с собачьими глазами просят аплодисментов, а те немногие, кто был в зале, уже стучат креслами, поворачиваются спинами и уходят, боже, как хочется провалиться сквозь землю, но не можешь и стоишь, будто с тебя содрали все вплоть до нижнего белья. Нет уж, упаси господ от такого театра.

Когда я подошел к небольшой очереди в буфете, прозвенел первый звонок. Говорят, театр начинается с вешалки, а я думаю - не с вешалки, а с буфета. Да, ничего не поделаешь, человек бывает голоден. Был голоден и я, и тот гражданин передо мною. Когда я случайно прикоснулся к его рукаву, он обернулся, и двигая бледными губами, прошептал:

- За мной просили не занимать.

То есть как это не занимать, возмущенно подумал я и еще раз посмотрел на часы. Было без десяти семь. Мы все могли бы еще пару раз перекусить. Я с тоской посмотрел на поднос, плотно уложенный бутербродами, сглотнул слюну и собрался уже отойти, как бледногубый вдруг спросил:

- Вы голодны?

Неожиданный откровенный вопрос, застал меня в расплох.

- Простите?

- Если вы очень голодны, я могу вас пропустить вперед, или нет, спохватился он, - лучше давайте я и на вас возьму чего-нибудь. Его бледные губы нервно дрогнули, как это случается у людей, решившихся на добрый поступок вопреки собственному стеснению.

Не поддержать такой порыв было бы негуманно, и я протянул ему купюру:

- Мне пару бутербродов и кофе.

Бледногубый встрепенулся и заговорщицки прошептал:

- Уберите деньги... потом, потом.

Я тут же принял его игру и отошел с независмым видом от стойки. За столиками было совсем немного людей: пожилая парочка в допотопных костюмах времен дебюта Смоктуновского, человек с тростью и черными шпионскими усиками, и миловидная барышня в углу за отдельным столиком. Она сидела одна, глядя в длинный, увешанный портретами труппы коридор. Сегодня вечер одиноких женщин, подумал я и шагнул навстречу определенности.

Она, кажется, ничуть не удивилась, когда я уселся рядом и сказал в пространство:

- Странный театр.

- Почему?

Не понравилось мне это "почему". Было в нем что-то неприятное, знаете, такое слишком удобное, мол, я ротик открываю и на крючок-то клюю тяните, товарищ хороший, на себя. А я как обезумевший, тут же подсекаю:

- Да вы в программку посмотрите!

- Нет у меня программки, - как-то грустно сообщила моя рыбка, - не досталось.

Я протянул свою и впился в нежные смуглые тени вокруг глаз. Она развернула программку, и клянусь, она туда даже не посмотрела, она просто хлопнула ресницами.

- Здесь нет программки.

- Я и сам вижу, что нет, - я начал выходить из себя.

Она теперь посмотрела на меня, как смотрят взрослые на маленьких детишек с ихними глупыми вопросами.

- Вам дали обложку, а меню выпало.

- Какое меню?

- Ну, как в ресторане - снаружи обложка, а внутри - меню, сменное. Она улыбнулась.

Тут я даже забыл про свои бутерброды.

- Дайте-ка мне ваш билет.

Она ничуть не смутилась.

- Мой билет у Бледногубого, что покупает для вас бутеброды.

Я чуть было не спросил, откуда она знает про бледные губы, но вовремя спохватился.

- Театр - такое странное место, - она зачем-то перешла на шепот...

Потом по спине у меня, как от холода, поползли насекомые. Тень упала на ее лоб, и она подняла глаза поверх моей головы. За спиной кто-то тяжело дышал. Я повернулся. Бледногубый, застигнутый врасплох, виновато вертел пустыми руками.

- Не повезло, - трагически произнес он и вздрогнул от второго звонка. - Вот ваши деньги.

Бледногубый протянул мне купюру. Какие деньги, я помню точно - он ничего из моих рук не брал. Зачем он мне протягивает деньги, если я их не давал? Пока я сомневался, он сунул их в мой нагрудный карман и пошутил:

- В буфете пусто - на сцене густо. Пойдем Клара, скоро третий звонок.

Клара Бледногубого послушно встала и, задев меня лисьей лапой, последовала за спутником. Настроение мое покатилось по нисходящей. Мне опять захотелось уйти отсюда, но я вспомнил старуху на входе и передумал: незаметно не выйдешь. Я снова, с омерзением, прошептал : Клара Бледногубого. Какое отвратительно-красивое сочетание. Нет подлее ума извращенного литературной идеей. Нельзя уйти должником отсюда. Я встал и направился в зал.

Перед входом я уперся взглядом в служительницу и узнал в ней старуху. Естественно, теперь она здесь и дверь входную закрыла, и выйти мне все равно не удасться. А может, попробовать?

- Не сомневайся, заходи, - старуха полезла куда- то за портьеру, и --">