Андрей Валерьевич Геласимов - Рахиль 2004

покойником уходить не спешил. Молча смотрели, как сигаретный дым стелется по белому инею. Процарапывали в нем окошки. Давно не было такой холодной зимы.

- Мне больше нельзя пить, - сказала она, когда грустный Николай налил ей вторую рюмку. - У меня завтра зачет. Я буду готовиться. Мне водку нельзя.

- Ну и плохо, - сказал он и выпил сам обе рюмки.

Она действительно была красивая. Особенно для заочницы. В том, что очно учиться она не могла, я был почти уверен. Доказательства мерзли внизу во дворе. А может быть, и не мерзли. Бегали взад и вперед по детской площадке и орали на весь двор. Во всяком случае, она очень прислушивалась, чтобы уловить эти их крики.

Но для заочницы она, конечно, была перебор. Все очень слишком. И линия бровей, и поворот головы, и взгляд, и узкие плечи. Там плечи все-таки обычно были другие. У тех девушек. Посолиднее. Поэтому приходилось во время их сессий брать больничный.

А смысл? Смотреть в их преданные глаза? И видеть - какой для них это шанс. Потому что время уже уходит, вернее, практически ушло, и они теперь себе чего-то придумали - что все еще может оказаться не так, как начало складываться, что где-то там чего-то у них вдруг забрезжило и что частью этого просвета оказываешься для них ты.

Сначала, может быть, и волнует. Но не потом. Не после двадцати пяти лет в институте. Хоть и с небольшим перерывом.

После двадцати пяти лет увядающие и соскальзывающие перестают интересовать. В принципе. Потому что ты сам, в общем-то, увял и скользишь.

Я смотрел на эту заочницу и думал, куда запропастилась моя собственная красавица? Я зря, что ли, отменил последнюю пару и притащился на эти похороны? Сама же меня заставила. Не успел даже продиктовать задание на следующий семинар. Как ветром всех сдуло.

- А что это вы здесь столпились? - сказала небольшая траурная старушка, входя на кухню. - Проходите в комнату. Надо у гроба. Там почти никого нет.

Я представил, как все мы протискиваемся вдоль длинного ряда табуреток, стукаясь коленками о гроб. И сколько раз тот, кто лежит в нем, протискивался точно так же. И стукал коленкой.

Мать в детстве объяснила, что выпадающие зубы во сне - это к чьей-то смерти. И сразу спросила: а кровь была? Беспокоилась за родственников. Еще часто снилось, что иду по грязи. В одних носках. По глубокой и жирной. Вокруг хлюпает и темно. Когда просыпался, всегда думал - лучше бы босиком. Почему в носках? При этом с возрастом - все чаще. И все реже - обнаженные женщины. К сожалению. Впрочем, множественное число неуместно. Они всегда приходили по одиночке. Никаких оргий. Скромное соитие "сингулярис". Хотя интенсивнее, конечно, чем наяву. Но ни разу с двумя. Видимо, Блок ошибся. Не азиаты мы. И где эта восточная кровь, которая дремлет у меня в венах? Хоть бы сны могли стать поразнообразнее. Впрочем, теперь уже все равно. Даже по одиночке почти не приходят.

Я оторвал взгляд от венков и от этих белых рук у него на груди и тут же наткнулся на взгляд Николая. Он сидел прямо напротив меня с другой стороны. От грусти в его лице уже ничего не осталось. Он подмигнул мне и кивнул в сторону двери в коридор. Я повернул голову.

* * *

- Ненавижу похороны, - сказала она, когда мы вышли в подъезд.

- Ты опоздала. Я просидел тут уже полчаса.

- Ничего страшного.

- Где ты была?

- Слушай, не будь занудой. Ты мне больше не дипломный руководитель. Смотри, как меня подстригли.

Она повертела головой в разные стороны.

- Классно?

- Да, ничего.

- Ничего?

Она ткнула меня кулаком под ребра.

- Эй, осторожней! Больно!

- Еще не так получишь!

- Ну, хорошо, хорошо! Отлично постригли.

- Молодец. Давай еще.

- Тебе идет.

- Еще! - Она требовательно смотрела мне в лицо, сурово сведя брови.

- Ты самая замечательная красавица.

Вот это было проблемой. Все остальное прекрасно, а вот это - проблема. Детские игры. На автобусных остановках иногда приходилось просить ее взять себя в руки. Замечательно идиотская просьба. Откуда они у нее возьмутся? Руки - возрастной феномен. Хотя тоже не у всякого появляются. В смысле - для того, чтобы себя в них взять. Далеко не у всякого. Поэтому приходилось смотреть по сторонам с глупой улыбкой. Понятно, что все догадывались, почему она ведет себя так. Кто не догадывался, мог прочитать у меня по лицу. И охотно читали. Что им еще было делать? Все равно автобуса долго нет. А рядом профессор обнимается со студенткой. Пунцовый.

Но, в общем, довольный.

- Зачем ты заставила меня сюда прийти?

Она вынула сигарету из синей --">