Нина Викторовна Горланова - Нельзя, Можно, Нельзя

нас же есть СМИ. Телевидение может разъяснить, как бороться с архетипами, но если и газеты-журналы всерьез и надолго этим займутся, все может наладиться! Я так хочу, чтоб наладилось! Чтоб нищета не выгнала людей на демонстрации (в этом слове есть "демон").

Между нами, бедными россиянами, как относиться к обращению "господа"? Я все еще вздрагиваю, когда по телефону спрашивают: "Госпожа Горланова?". Недавно Сеня Ваксман ехал в переполненной электричке с дачи. Машинист объявил: "Господа на ступеньках! Прошу вас сойти и ждать следующей электрички!". Вот такие мы господа - на ступеньках. А хочется, чтобы достоинство на самом деле нарастало...

Надо заканчивать пасти народы, а то пенсию не дадут. Недавно зашла в магазин купить за три рубля Мандельштама (у нас в соседнем доме такой букинистический, где все поэтические сборники по цене проезда в трамвае). Два старичка выбирали книги, и один взял в руки Платонова, полистал и сказал:

- Я его так и не смог полюбить, как и Набокова.

- Значит, правильно ему пенсию не дали, - ответил второй старичок.

- Набоков - эмигрант, - говорю. - Какая пенсия?

- Платонов тоже эмигрант, - ответил первый.

- Платонов не эмигрант, - говорю. - Но я что-то слышала по телевидению про персональную пенсию Астафьева - может быть, вы это имели в виду?

Агния сказала: "Мама, не забывай о своем принципе! Первая фраза должна быть такой, чтоб читатель решил: читать стоит, а последняя - такой, чтоб читатель решил: жить стоит".

Но в мире так тревожно сейчас - сибирская язва... Гул прозы, что всегда у меня в голове, тоже стал печальным: мальчик кашляет, героиня плачет, биомузыка моего тела в этот гул входит, но и она не радостная - сердцебиение слишком частое, дыхание сбилось, в ушах шум.

- Мама, я не призываю воспевать "приход поющего завтра". Но вот сказала Надя Гашева, что Лина пишет тебе хорошее письмо. Друзья не только уходят, но и возвращаются!

Когда не так давно позвонил Наби и спросил, какая у меня национальная идея, я ответила: чтоб каждый делал свое дело. Пора мне успокоиться и приняться за него, помолясь: напечатать записи. Разве это не чудо, что на белой странице вчерашний день встает, как живой, без прикрас, но и без лишнего нытья! Может, только эти записи и останутся от меня! Так я сказала, будучи писательницей на восходе XXI века.

Пермь

--">