Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин - В больнице для умалишенных

Менандр, если я завтра, ко дню его тезоименитства, не доставлю ее!

— Успокойтесь. В настоящее время господин Прелестнов, подобно вам, находится в «заведении». Вы увидитесь с ним, и я беру на себя сообщить ему о том крике истинной горести, который вырвался из вашей груди ввиду невозможности исполнить принятое вами обязательство.

— Вы говорите, что Прелестнов… о боже! Но "Старейшая Всероссийская Пенкоснимательница"! Но наши юные, еще столь нетвердо стоящие на ногах земские учреждения! Но наши гласные суды! Что будет со всем этим! Кто разберет по косточкам иск игуменьи Митрофании с наследниками скопца Солодовникова? Кто скажет: с одной стороны, игуменья Митрофания не права, хотя, с другой стороны, она несомненно права? Кто к сему присовокупит: с одной стороны, суду предстояло определить, хотя, с другой стороны, ему ничего определить не. предстояло?

— К счастью для него, господин Прелестнов принадлежит к числу «хронических», а потому "Старейшая Всероссийская Пенкоснимательница" ничего не потеряет от постигшего его несчастия. Как «хронический», господин Прелестнов может и читать и писать, сколько ему угодно, а следовательно, и редактировать какую угодно газету. Не далее как вчера я читал его передовую статью, где он доказывает, как глубоко заблуждаются те, которые утверждают, будто дважды два равняются стеариновой свечке. И право, для человека умственно поврежденного, логика господина Прелестнова довольно удовлетворительна. По крайней мере, он гораздо последовательнее, нежели, например, господин Нескладин в статье "О девяносто шести истинах (по числу золотников в фунте), которые должен иметь в виду искусный адвокат в каждом защищаемом им деле". Кстати: вы, конечно, не знаете, что и господин Нескладин находится в нашем заведении?

— Боже! и Нескладин! Но после этого, вероятно, и Неуважай-Корыто?!

— Очень может быть. Но покамест он находится еще на свободе. Есть, однако ж, повод думать, что ваше предчувствие сбудется скоро, потому что в настоящее время он пишет статью: "Какую роль в русской литературе играл бы воронежский литератор Де-Пуле, если б он писал в начале царствования императора Александра Благословенного?" Я слышал, что наш знаменитый историограф, господин Богданович, доставил ему громаднейший запас любопытнейших материалов для разъяснения этого вопроса.

— Ради бога, доктор! Нельзя ли отвратить его от этой работы! Пусть лучше доказывает неподлинность романса: "Не уезжай, голубчик мой!" Но Де-Пуле! Ведь это такой сюжет! такой сюжет! Тут и здоровый человек…

— Судьбы божий неисповедимы, — сентенциозно отвечает доктор. — Бог дает разум, бог же и отнимает его. Не будем вмешиваться в пути провидения.

Мы оба на минуту поникли головами, как бы подавленные мыслью о неисповедимости путей, которыми провидение, в своей благости, считает нужным вести нас.

— Но Прелестнов… какой же предмет его помешательства? — снова начал я.

— Он помешался на сусликах, "как известно, приносящих такой громадный вред нашим молодым, еще неустановившимся учреждениям". Вы знаете, что он и прежде охотно помещал в своей газете статьи о подвигах сусликов, и вот теперь оказывается, что публицистика эта не прошла для него без наказания. Чувствительность его возрастает каждодневно, и мне стоит больших усилий уверить его, что суслики далеко не все съели и что стараниями юного, еще нетвердо стоящего на ногах земства от их хищности спасены неистощимые запасы хлеба в зерне и муке, которые могут быть вывезены за границу без опасения, что внутренние рынки когда-нибудь оскудеют лебедой.

— Вот и я всегда ему говорил, что не оскудеют. Не правда ли? ведь не оскудеют? Ведь не останемся мы без лебеды?

— Не останемся никогда. По крайней мере, это искреннейшее мое убеждение.

— Бедный Менандр! Ну, а Нескладин — давно он здесь?

— Недели две. До вчерашнего дня помешательство его было двухпредметное. Во-первых, он был убежден, что во всяком деле имеется не одна истина, а столько, сколько в фунте золотников. Во-вторых, он слышал анекдот о какой-то просвирне, которая и невинность сохранила, и капитал приобрела, и хочет доискаться, какое она употребила для этого средство. Но со вчерашнего дня к этому прибавился третий пункт: он ропщет на игуменью Митрофанию, зачем она не пригласила его в защитники по делу с наследниками скопца Солодовникова.

— И могу я их видеть?

— В настоящую минуту нет, потому --">