Андрей Беляков - Исцеление

персонал госпиталя подготовился по максимуму. Степаныч даже перила на входном крыльце подлатал, до этого все руки никак не доходили. Хотели еще было покрасить, да передумали после, от греха подальше — прислонится еще кто или, того хуже, возьмется за них, из начальства. Беды потом не оберешься. Надраили полы, раненые побрились и приоделись, как могли. Поменяли постельное белье, и еще много чего сделали. Порядок и чистота бросались в глаза, а хлорка их щипала… И вот он появился во дворе госпиталя в окружении штабных офицеров и взвода охраны. Главврач доложил по форме, бледный весь, взволнованный, но четко, без заминки получилось. А командующий даже проходить не стал, снял папаху и, поглядывая на солнце, щурился, улыбаясь. «Скоро весна, скоро.»А солнце впервые за последнее время не жалело своего тепла и ласки и уже по-весеннему пригревало. Прекратился ветер, что завывал всю ночь. И даже птицы оживились, громко чирикая. Красота! Словно и нет этой проклятой войны.

— Ну, где герой наш, зовите, я заходить не буду, времени в обрез. Да, и завтра в штаб, получишь новый приказ, переезжает твой госпиталь через неделю. Хватит прохлаждаться, устроили тут санаторий, понимаешь.

— Кого позвать-то? — главврач покрылся потом.

— Кого-кого, капитана Смирнова, сам хочу орден ему вручить. Майор, давай живее, время, время, — и командующий пальцем постучал по циферблату часов.

— Фролова, позови Смирнова, срочно.

Вера Анатольевна, глядя на главврача, робко спросила:

— А это кто?

— Второй этаж, 3-ья палата; живо, Вера, одна нога здесь, другая там!

Когда она постучала и зашла в палату, капитан стоял у окна.

— Григорий, Вы? — сказать, что женщина была удивлена, явно мало для нашего случая. Чисто выбрит, в наглаженном офицерском мундире с орденом «Красной Звезды» на груди, в начищенных до блеска сапогах — мало что напоминало вчерашнего Григория.

— Ух ты! — не скрыла своего восхищения Вера Анатольевна и присела на табурет, что стоял в углу у двери.

— Это по мою душу? — спросил он, указывая рукой на улицу.

— По Вашу.

— Ладно, пойду я; как я, кстати, выгляжу?

Женщина не подобрала нужных слов, а лишь кивнула, прикрыв глаза. Он тоже зачем-то кивнул и вышел. А через сутки у Веры Анатольевны вновь было ночное дежурство. Время за полночь, и госпиталь спал. Посмотрев на часы, женщина захлопнула книгу и, подумав с минуту, встала и вышла из кабинета, закрыв его на ключ. Поднялась на второй этаж. У 3-ей палаты она остановилась и прислушалась. Тихо! И постучав, женщина открыла дверь. Он сидел на подоконнике и курил в приоткрытое окно.

— Вы? — капитан вскочил с подоконника. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, зашла вот узнать, как Ваше самочувствие.

— Да нормально все, спасибо.

— А почему не спите? — женщина вплотную подошла к офицеру.

— Ну, Вы же знаете почему, но… но Вы не беспокойтесь, я в порядке, борюсь. Вера Анатольевна взяла руку Григория:

— Дайте, пульс Вам посчитаю.

С минуту мужчина и женщина молча смотрели друг на друга.

— Учащенный, все-таки Вам необходимо принимать успокоительное. — Она положила свою ладонь ему на грудь.

— Вера, не надо, пусто там все.

Она переместила ладонь влево — там, где его сердце.

— Пока оно бьется, там пусто не бывает.

И они поцеловались…

И вот утро уже, но за окном по-прежнему темно; все-таки еще зима. Капитан Смирнов Григорий Васильевич крепко спит. Одеваясь, Вера Анатольевна смотрит на офицера и улыбается. А перед тем, как выйти, она касается его волос, проводит пальцами по орденам на кителе, что висит на спинке стула рядом с кроватью — и все, женщина выходит… Историю эту, про моих дедушку и бабушку, поведал мне отец. И знаете, у меня даже доли сомнения не возникло. Дело в том, что я хорошо знал бабушку, она кого угодно исцелит и на ноги поставит. Огромной жизненной энергии был человек, откуда только черпала ее? И любовь их, да, пусть короткая, мимолетная, но такая вот, какая есть, победила-таки эту страшную войну. А что это любовь была, так отец мой яркое тому подтверждение. Не появляются дети на свет этот без любви, не появляются. А война деда все же забрала, погиб он где-то в Польше, в 44-ом. Осталась только фотокарточка, что он подарил бабушке при их расставании, да несколько писем. Фотографию эту мы отреставрировали, и вот уже мои дети несут портрет Григория Васильевича в Бессмертном полку.

--">