Андрей Павлович Ромашов - Золотой исток

глядел внимательно, строго, почесывая пятерней черную бороду.

— Ну, как порешили, молодцы? Таиться будем или начистоту?

Дима улыбнулся ему.

— Вы не обижайтесь, — сказал Ваня.

— Не буду…

— Мы ведь не для себя это… Понимаете, рабочие заводы строят, города. Они герои…

— Люди они…

— Я не про то… О строителях песни поют, портреты их будут в музее висеть. А мы только в бабки играли, да рыбу ловили на Ерошкином озере. Мы не маленькие, понимаем. Я стихотворение в клубе слушал…

Нас водила молодость

В сабельный поход,

Нас бросала молодость

На кронштадтский лед.

Но в крови горячечной

Поднимались мы,

Но глаза незрячие

Открывали мы…

— Стой, молодец! — закричал Яков. — Революцию не тронь. Революция праздник для души, а нынче будни… И кто вы такие, чтобы вспоминать…

— Мы тоже за рабочий народ. Даже умереть можем…

— Подожди! А золото тут при чем? Кому золото?

— Не буржуям же! — Это сказал Сенька.

Яков отмахнулся.

— Подожди! Говорю, подожди! Как вы про Сорочий Ручей узнали? От кого?

Ваня поглядел на ребят и стал рассказывать, как нашел отец карту в бывшей французской конторе, как эта карта попала им в руки, и они убежали, не спросившись, из дому…

Яков слушал его, не перебивал, а когда Ваня кончил рассказывать, встал и ушел в лес.

Ребята посидели еще в траве, пока не скрылось за лесом солнце, и пошли в избушку.

В избушке было душно, а в углах темно, как ночью. Посредине избушки стояла холодная каменная печка, у стены — нары, против дверей маленькое круглое окно, без стекла.

Ребята сложили в кучу мешки и сели на нары. Кузьма сидел с ружьем.

— Ты чего? Боишься? — спросил его Дима.

— Зачем Яков в лес ушел? Неизвестно.

— Не такой он…

Сенька предложил связать Якова, когда заснет.

Темнело быстро. Темнота выползала из углов. Только раскрытая дверь да окно оставались серыми. Но свет будто останавливался в дверях, не мог он пробиться сквозь густую темноту к нарам.

Яков пришел, когда уже совсем стемнело, и сел опять на пороге.

— Где вы спать будете, дядя Яков? — спросил его Дима.

— Спите… Я посижу.

— Вот видишь, — шепнул Сенька. — А ты тоже, «не такой»!

Ваня пересел к Кузьме и спросил:

— Может, уйдем из избушки? А то как в западне.

Кузьма не согласился.

— Не поспим ночь, зато узнаем, что он за человек.

Ночь совсем залезла в избушку, даже круглого окошка не видать, только маячит в дверях черная голова Якова. Он сидел не шевелясь, как истукан деревянный.

Время шло. Ребята не спали, следили за хитрым мужиком… Послышался шорох, будто мышь скреблась за стеной. Ваня толкнул Кузьму… Яков быстро встал с порога и скрылся. Кузьма соскользнул с нар и выбежал из избушки. Ваня бросился за ним.

Яков, как тень, крался вдоль стены, ребята крались за ним. Яков завернул за угол, и они услышали его голос:

— Ждал я тебя, старый!

Ребята подошли ближе и увидели, что Яков трясет кого-то и ругается.

— Гнилая душа! А! Детей жечь. Ну! Задавить, тебя, гада, мало!

— Отпусти, Яков! Ох, отпусти! Пожалей. Уйду я…

Ваня узнал по голосу старика, который хотел убить его, и шепнул Кузьме:

— Это тот старик. Пошли!

Увидев ребят, Яков отпустил старика. Тот упал на землю и по-собачьи побежал к лесу. Потом, откуда-то из темноты, заорал:

— Иуда! Галах! Христопродавец!

— Спасибо, молодцы, — сказал Яков. — Выручили. Совсем было одолел меня старый черт.

Ребята поняли, что Яков посмеивается над ними, но не обиделись.

— Ну, теперь спать, молодцы.

— А он не вернется? — спросил Ваня.

— Не бойтесь. Никифор меня знает.

В избушке Димы не было, а Сенька спал, даже похрапывал. Ваня хотел идти искать Диму, но он пришел сам и сказал, что бегал к ним на помощь, да заплутал в темноте.

Яков лег на нары и сразу заснул. А ребята еще долго разговаривали, хвалили Якова, радовались, что теперь-то они обязательно узнают — верная у них карта или нет? Не зря на Сорочий Ручей шли…

— Эй, старатели! — Это кричал Яков, стоя в дверях. — Золото проспите.

Ваня первый выбежал из избушки и остановился, пораженный… От избушки к логу тянулась золотая дорожка. Она искрилась и сверкала на солнце.

— Спите долго, старатели, — посмеивался Яков. — Умывайтесь и за дело. --">